Мешок с костями - Стивен Кинг

В феврале 1995 года, запоров по меньшей мере двамногообещающих сюжета (вот эта функция моего мозга — подбрасывать сюжеты,никуда не подевалась и теперь вместо радости приносила только горе), я более немог отрицать очевидное: у меня самые серьезные неприятности, с какими можетстолкнуться писатель, за исключением разве что болезни Альцгеймера и инсульта.Однако в большой сейфовой ячейке, которую я абонировал в «Файделити юнион»,лежали четыре картонные коробки с рукописями. Промаркированные как «Обещание»,«Угроза», «Дэрси» и «Верх». Где-то на День Святого Валентина позвонил мойагент, и в его голосе слышалось волнение. Обычно я передавал ему мой последнийшедевр в конце января, а тут минула половина февраля. И им пришлось бызадействовать все резервы, чтобы успеть с очередным романом Майка Нунэна кРождественской лихорадке. Конечно же, он желал знать, все ли в порядке?

То был мой последний шанс признаться, что все как раз не впорядке, но мистер Гарольд Обловски из дома 225 по Парк-авеню не относился ктем, кто смиряется с неизбежным. Он был хорошим агентом, в издательских кругахего любили и ненавидели (иногда одни и те же люди и одновременно), но весть отом, что золотая жила вдруг иссякла, вызвала бы у него бурную и негативнуюреакцию. Он бы прилетел в Дерри первым же рейсом, чтобы не уезжать до тех пор,пока ему не удастся вернуть меня на круги своя. Нет, я любил Гарольда, нотолько на расстоянии, когда он сидел в своем кабинете на тридцать восьмом этажеи любовался Ист-Сайдом.

И я сказал ему: «Гарольд, какое совпадение, ты звонишь мне втот самый день, когда я закончил новый роман, фантастика, не правда ли, явысылаю его немедленно, через „Федэкс“[17], так что завтра ты его получишь».Гарольд заверил меня, что никакого совпадения нет, просто он находится втелепатической связи со своими авторами. Потом поздравил меня и положил трубку.А два часа спустя я получил от него большой букет.

Поставив цветы в столовой — туда я после смерти Джо заходилредко — я отправился в «Файделити юнион». Вставил в замочную скважинубанковской ячейки свой ключ и вскоре уже нес в приемный пункт «Федэкс» рукописьромана «Вниз с самого верха». Я взял только что написанную книгу потому лишь,что она лежала ближе всех к дверце. В ноябре ее напечатали, аккурат поспели кРождеству. Я посвятил ее памяти моей любимой жены, Джоанны. Книга поднялась наодиннадцатую строчку в списке бестселлеров «Таймс». На радость всем, в томчисле и мне. Потому что жизнь поворачивалась в лучшую сторону, ведь так? Ведь вконце концов писательский психологический барьер рушится у всех, разве нет? (Заисключением, возможно, Харпер Ли.) Все, что от меня требуется, так эторасслабиться, как сказала архиепископу девушка из кордебалета. И, слава Богу, ябыл запасливой белочкой и заготовил достаточно орешков.

Не потерял я оптимизма и на следующий год, когда отправилчерез «Федерал экспресс» рукопись романа «Угрожающее поведение». Этот роман янаписал осенью 1991 года, и он очень понравился Джо. Оптимизма поубавилось кмарту 1997 года: в этом месяце Гарольд получил от меня «Поклонника Дэрси». Однако,когда меня спрашивали, как идут дела, подразумевая под этим: как пишутся книги,я отвечал: «Хорошо, отлично, все путем, пишутся и пишутся, сюжеты прут из меня,как дерьмо из коровьей задницы».

Когда же, прочитав «Дэрси», Гарольд заявил, что это мойлучший роман, я осторожно намекнул на то, что хочу сделать перерыв на год. Онотреагировал мгновенно, самым неприятным для меня вопросом: все ли у меня впорядке? Конечно, ответил я, все тип-топ, просто думаю о том, чтобы немногосбавить темп.

Последовала одна из фирменных пауз Гарольда, смысл которой —показать, что ты — стопроцентное дерьмо, но, поскольку Гарольд к тебе оченьхорошо относится, он ищет слова, чтобы выразить сие в максимально мягкой форме.Прием этот очень эффектный, да только я раскусил его шесть лет тому назад.Вернее, раскусила Джо. «Сочувствие у него притворное, — вынесла она вердикт. —Он — как коп в старых французских фильмах. Держит рот на замке с тем, чтобы тыговорил и говорил, пока не признаешься».

На этот раз рот на замке держал я. Только перекинул трубкуот левого уха к правому да устроился поудобнее в кресле. И при этом взгляд упална фотографию в рамочке, что стояла на компьютере: «Сара-Хохотушка», нашаусадьба на озере Темный След. Я не был там уже целую вечность и внезапнозадался вопросом: а почему?

Наконец в трубке послышался голос Гарольда, осторожный,успокаивающий, голос человека в здравом уме, пытающегося убедить психа, что егоумопомешательство — явление сугубо временное.

— Мне кажется, эта идея не из лучших, Майк, во всякомслучае, на текущий момент.

— Отчего же? — упорствовал я. — Максимума я достиг в 1991году. С тех пор продажи моих книг держатся на постоянном уровне. Я — на плато,Гарольд, один год ничего не изменит.

— Видишь ли, писатели, книги которых стабильно продаются,как бы находятся на развилке. Или книги и дальше будут продаваться, или тиражипойдут вниз.

«Значит, мои тиражи пойдут вниз», — едва не вырвалось уменя… но не вырвалось. Я не хотел, чтобы Гарольд знал, в каком я состоянии,насколько далеко все зашло. Я не хотел, чтобы он знал, что теперь у меняприхватывало сердце — действительно, прихватывало — почти всякий раз, когда яоткрывал шестой «Ворд» и смотрел на пустой экран и мерцающий курсор.

— Да, — пробормотал я. — Хорошо. Сообщение принято.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Разве книга утверждает обратное, Гарольд?

— Черт, да нет же… Книга потрясающая. Твой лучший роман, ятебе уже говорил. Если бы Сол Беллоу[18] писал романтические детективы, из-подего пера выходили бы именно такие книги. Но… у тебя нет проблем со следующейкнигой? Я понимаю, тебе по-прежнему недостает Джо, это естественно, мы все…

— Нет, — оборвал его я. — Никаких проблем.

Вновь последовала долгая пауза. Я ее выдержал. ПеремолчалГарольда. Так что первым опять заговорил он.

— Гришем может позволить себе год отдыха. Клэнси может. УТомаса Харриса длительные промежутки между книгами скорее правило, чемисключение. Но ты находишься на том уровне, Майк, где жизнь куда как сложнее,чем на самом верху. На каждую строчку в этой части списка — пять претендентов,и ты их хорошо знаешь. Черт, каждый год они три месяца соседствуют с тобой.Некоторые поднимаются, как со своими двумя последними книгами подняласьПатриция Корнуэлл[19], некоторые опускаются. Кто-то держится на одном уровне. Еслибы Том Клэнси не писал пять лет, а потом вновь вышел на рынок с романом о ДжекеРайане, он бы вновь попал в десятку, в этом нет ни малейших сомнений. Если тывыпадешь из поля зрения читателей на пять лет, то просто не вернешься. Мойсовет…