Мешок с костями - Стивен Кинг

— Безусловно. — Она это и так знала.

— Когда ты пишешь, тебя мучает совесть?

— Когда я пишу, то не могу думать ни о чем другом, кромеодного. — И я перекатился на Джо.

— Дорогой… — Это слово она произнесла тем капризнымголоском, который особенно возбуждал меня. — Между нами чей-то пенис.

И когда мы ласкали друг друга, я окончательно понялследующее: во-первых, она не кривила душой, говоря, что ей понравилась моякнига (черт, у меня не было в этом сомнений с того самого момента, как яувидел, с каким увлечением она читает рукопись), а во-вторых, мне нет нуждыстыдиться написанного, по крайней мере по ее убеждению я ничего постыдного несотворил. И еще, в оценке моей работы я должен исходить исключительно из нашегосемейного мнения, которое формируется на основе ее точки зрения и, естественно,моей.

Слава Богу, она тоже любила Моэма.

* * *

Ви-Си Эндрюс с членом я пробыл десять лет… Четырнадцать,если добавить четыре года после смерти Джоанны, когда продолжали выходить моикниги. Первые пять лет я издавался в «Рэндом», потом мой агент получилчрезвычайно выгодное предложение от «Патнам»[11], и я сменил издателя.

Вы видели мою фамилию в списках бестселлеров, если вашавоскресная газета печатает не десять, а пятнадцать первых позиций. Я несравнялся с Клэнси, Ладлемом или Гришемом, но многие мои книги издали впереплете[12] (у Ви-Си Эндрюс, как-то сказал мне Гарольд Обловски, все книгивыходили исключительно в обложке, несмотря на популярность ее романов), аоднажды я занял пятую строчку в списке бестселлеров в «Таймс», с моим вторымроманом, который назывался «Мужчина в красной рубашке». Ирония судьбы, но однойиз книг, которая не позволила мне подняться выше, была «Стальная машина» ТедаБюмонта[13] (он опубликовал роман под псевдонимом Джордж Старк). В те дни уБюмонтов был летний коттедж в Касл-Роке, в пятидесяти милях южнее нашегозагородного дома на озере Темный След. Теда уже нет среди нас. Самоубийство. Незнаю, был ли тому причиной писательский психологический барьер.

Я стоял на границе магического круга мега-бестселлеров, нонисколько не переживал из-за того, что не могу прорваться внутрь. Мне еще неисполнилось тридцати одного, а нам уже принадлежали два дома: старинный,построенный в стиле Эдуарда[14], особняк в Дерри и приличных размеров коттеджна озере в западной части Мэна. «Сара-Хохотушка», так называли этот бревенчатыйдом местные жители. Причем дома именно принадлежали нам, поскольку мы полностьюза них расплатились, тогда как многие пары нашего возраста почитали за счастье,если банки соглашались дать им на покупку дома кредит. Мы были богаты исчастливы и спокойно смотрели в будущее. Я не считал себя Томасом Вулфом (несчитал даже Томом Вулфом и Тобиасом Вулффом)[15], но мне хорошо платили заработу, которая мне нравилась, и я полагал, что лучше ничего на свете и быть неможет.

Я попал в разряд середнячков. Критика меня игнорировала,работал я в строго определенном жанре (очаровательная молодая женщина встречаетна своем пути интересного незнакомца), труд мой хорошо оплачивался, посколькуобщество понимало, что обойтись без меня нельзя. Точно так же относятся кразрешенным в штате Невада публичным домам: основному инстинкту надобно даватьвыход, а потому кто-то должен заниматься Этим Самым Делом. Я занимался ЭтимСамым Делом с большим желанием (а иногда мне с энтузиазмом помогала Джо, вслучаях, когда я оказывался на сюжетной развилке), и в какой-то момент —кажется, после избрания Джорджа Буша, — наш бухгалтер сообщил, что мы —миллионеры.

Конечно, нашего богатства не хватило бы, чтобы купить личныйреактивный самолет (как Гришем) или профессиональную футбольную команду (как Клэнси),но по меркам Дерри, штат Массачусетс, мы просто купались в деньгах. Мынесчетное количество раз занимались любовью, посмотрели тысячи фильмов,прочитали тысячи книг (Джо складывала свои на пол у кровати). А главное — инаверное, это следует почитать за счастье — мы не знали, сколь краткий намотпущен срок.

* * *

Не единожды я задумывался, а не нарушение ли ритуаловприводит к возникновению писательского психологического барьера? Днем я,конечно, отметал эти мысли, не люблю рассуждений о сверхъестественном, но ночьюу меня возникали проблемы. Ночью у мыслей есть особенность срываться с поводкаи гулять на свободе. А если ты всю взрослую жизнь выдумываешь сюжеты ипереносишь их из головы на бумагу, мыслям сорваться с поводка куда как проще.То ли Бернард Шоу, то ли Оскар Уайльд сказал, что писатель — это человек,который научил свой разум вести себя неподобающим образом.

Но так ли уж крамольна мысль о том, что нарушение ритуаловсыграло свою роль, и внезапно и неожиданно (по крайней мере неожиданно длясебя) я кончился как писатель? Когда ты зарабатываешь хлеб в выдуманных мирах,граница между тем, что есть на самом деле, и тем, что кажется, слишком размыта.Художники иногда отказываются рисовать, не надев определенной шляпы.Бейсболисты, у которых пошел удар, не меняют носки.

Ритуал начался со второй книги, единственной, из-за которой,насколько мне помнится, я очень нервничал. Наверное, я вновь переболел болезньювторокурсника: им всегда кажется, что после первого успеха обязателен провал.Кстати, на одной из лекций по курсу американской литературы профессор сказал,что из всех американских писателей только Харпер Ли удалось избежатьпанического страха за вторую книгу.

Заканчивая «Мужчину в красной рубашке», я остановился в шагеот финишной черты. До приобретения старинного особняка на Бентон-стрит в Дерриоставалось еще два года, но «Сару-Хохотушку», коттедж и участок земли на озереТемный След мы уже купили, хотя еще не обставили и не пристроили студию Джо.Там я и дописывал «Мужчину».

Я отодвинул стул, поднялся из-за стола, на котором стояламоя старенькая «Ай-би-эм селектрик» (тогда я еще не освоил компьютер) и прошелна кухню. Сентябрь уже перевалил на вторую половину, дачники в большинствесвоем разъехались, и никакие посторонние шумы не заглушали крики гагар. Солнцесадилось, гладкая поверхность озера горела холодным оранжево-красным огнем. Этовоспоминание осталось со мной навсегда, яркое и живое. Иной раз мне дажекажется, что достаточно небольшого усилия воли, чтобы оно вновь сталореальностью. Вот я и задумываюсь: а что бы изменилось, если бы тогда все былоиначе?