История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

Gseiros koschos aselche wu is gehört gewom in der Welt?

Gonte hot auch kleine Kinder meimis gewen un nachdem zugenumen dos Gelt.

A groisser Zorn is auf Zabotiner Jüden ausgegossen geworn,

Zelezniak hot sie früher beraubt, democh sie ale verlom.

Gott, wie host Du dos bei sich gekennt pojelen,

Jeder Jüd sol alein sein Weib un Kinder koilen?..

Dos Schlechts von die Hajdamaken sol kumen far Dir,

Herr von der Welt, Un helfen sollst Du ale, wos hoben sich far uns gestellt![36]

В песне под свежим впечатлением катастрофы говорится еще, что 1768 год был для украинских евреев хуже 1648-го. Это, конечно, неверно. 1768 год был лишь копией 1648-го в миниатюре[37]. Вспышка гайдаматчины, начавшаяся весной, погасла к концу лета и не успела распространиться вне района Киевщины и части Подолии. И польское и русское правительство были теперь заинтересованы в прекращении разбойничьего движения. Императрица Екатерина, узнав обо всех прикрытых ее именем ужасах, объявила «золотую грамоту» подложной и приказала своим войскам положить конец гайдамачеству. Русская армия Кречетникова и польская армия Браницкого взялись сообща за ловлю разбойников. Железняк и Гонта были захвачены, когда они еще не успели очнуться от великого пьянства после уманской резни. Запорожцы и гайдамаки из русской Украины судились с русскими властями в Киеве. Железняк и его вдохновитель игумен Мельхиседек были сосланы в Сибирь. Жестоко наказали гайдамацких вождей польские власти. Гонта был казнен как перебежчик-предатель. С него содрали полосами кожу и затем четвертовали. Еврейская хроника утверждает, будто по приказу Браницкого «злодею Гонте» надели на голову раскаленную на огне железную корону и иронически короновали его польским королем. Поплатились головой и другие вожди движения. С тех пор украинская гайдаматчина надолго затихла. Она воскреснет к концу XIX века в южнорусских погромах, а затем в самой страшной форме в 1918 — 1920 годах, во время Гражданской войны между красными и белыми в России...

Близилась роковая развязка в истории Польши. Страна, где сословный строй был доведен до своих худших крайностей, где в течение веков отношения между различными группами населения регулировались началами взаимной ненависти, не могла дольше существовать в качестве самостоятельного государственного организма. Страна, где высшее дворянство презирало низшую, мелкую шляхту, где шляхта считала унизительным звание мещанина, ремесленника и купца и порабощала крестьян, где католическое духовенство относилось с ненавистью ко всем иноверцам, где городское сословие преследовало евреев, как торговых конкурентов, а крепостные крестьяне были озлоблены против высших и средних классов — такая страна должна была разложиться, погибнуть. Соседние государства, уже давно вмешивавшиеся во внутренние дела Польши, составляли планы постепенного ее раздела. Анархия в польском государстве выставлялась главным поводом раздела его между тремя монархиями, которые гордились своим режимом абсолютизма. В 1772 году между русской императрицей Екатериной II, прусским королем Фридрихом II и наследником австрийского престола Иосифом II от имени своей матери Марии-Терезии состоялось соглашение о разделе окраинных земель Польши. По этому договору Россия забрала большую часть Белоруссии (губернии Могилевская и Витебская), Австрия — большую часть Червонной Руси, или Галиции, а Пруссия — Померанию и Великопольскую область без Познани (этот город с округом отошел к Пруссии позже, по второму разделу). Наиболее населенные евреями области достались Австрии и России.

Этот первый чувствительный удар должен был заставить призадуматься лучшую часть польского общества. Учрежденный при помощи России верховный правительственный орган Постоянный совет (1775 — 1788) взялся за упорядочение управления в стране, которая так долго «держалась неурядицей», но он постоянно наталкивался на сопротивление польских магнатов, все еще видевших «золотую вольность» в прежней анархии. Лучшие представители общества решили начать реформу с перевоспитания молодого поколения. В 1773 г. папа Климент XIV, тот самый, который раньше под именем кардинала Ганганелли поднял свой голос против польской ритуальной инквизиции, согласился на упразднение ордена иезуитов в Польше и тем избавил польскую молодежь от деморализующей иезуитской системы воспитания. Реформаторские порывы передового польского общества выразились в деятельности «Эдукационной комиссии», которая учредила целый ряд новых школ и преобразовала старые. Один из членов этой комиссии, бывший канцлер Андрей Замойский, которому правительство поручило составить проект нового кодекса законов, выработал также особый проект о преобразовании быта евреев. Но проект Замойского, консервативный по своему духу, мог служить только лишним доказательством того, как трудно было даже просвещенным представителям польской аристократии взглянуть на еврейский вопрос с точки зрения гуманности и права. Новые слова в духе нового века послышались уже в самые последние годы существования независимой Польши, в эпоху «четырехлетнего сейма» (1788 — 1791), совпавшего с началом Великой французской революции.

§ 51. Начало «черты оседлости евреев» в России

Когда императрица Екатерина II заняла российский престол (1762), она не могла еще предвидеть, что в ее царствование в Россию, принципиально не допускавшую и горсти евреев, вступят сотни тысяч людей этого племени вследствие трех разделов Польши. Екатерина не разделяла диких предрассудков своей предшественницы Елизаветы Петровны, обессмертившей себя изречением: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли» (выше, § 19), но в первые годы своего царствования она вынуждена была продолжать старую антиеврейскую политику. Желая оправдать совершенный ею государственный переворот, устранение мужа-пруссофила Петра III, она должна была разыгрывать роль правительницы в истинно русском духе, хотя в душе была «западницей», поклонницей просвещения. Она сама об этом рассказывает в своих мемуарах, говоря о себе в третьем лице: «На пятый или шестой день по восшествии своем на престол, Екатерина II прибыла в Сенат. Случилось, что в это заседание пришла очередь обсуждать дело о допущении евреев в Россию. Все единогласно признали полезным это допущение. Но Екатерина, по тогдашним обстоятельствам, затруднялась изъявить свое согласие. Ей помог сенатор князь Одоевский; он встал и сказал: «Прежде чем решиться, не угодно ли будет вашему величеству посмотреть собственноручное решение, которое в подобном случае дала императрица Елисавета». Екатерина приказала достать списки и нашла, что императрица Елисавета на полях дела, по своему благочестию, написала: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли». Надо заметить, что еще не прошло недели со вступления на престол Екатерины и она возведена была на оный для обороны православного закона... Умы, как всегда случается после переворота столь великого, находились в сильном волнении. Начать свое царствование допущением евреев вовсе не было средством к успокоению умов; объявить оное вредным было также невозможно. Екатерина поступила просто: когда генерал-прокурор