Трое в Долине - Юрий Никитин

Он встал, спина распрямилась, а голос сам зазвучал громче исильнее.

В ночи был шорох, быстрое движение воздуха, затем в двухшагах мелькнуло темное, оттуда разогнулся человек. Мрак был худ, ребра торчали,как прутья на остове корзины. Впадины ключиц запали, выглядели провалами.

— Великое... Не...бо, — прорычал он, слова с трудом шли изгорла, что почти стало волчьим. — Ты как... поешь... как поешь!

Таргитай покачал головой, ему хотелось броситься Мраку нашею, выплакаться, но обида, странная гордость нечто еще, чего не понимал, ночто иногда просыпалось, властно держали на месте. Он пел, хотя знал, что поетне он, Таргитай, а то, что живет в нем, и оно тоже — Таргитай, но когда он,этот простой Таргитай, просто живет, когда живет просто, того особого Таргитаяне достать...

Закрыв на короткий миг все звездное небо, мелькнула хищнаякрылатая тень. Мрак успел лишь повернуть голову, когда крылатый зверь ударилсяо камни, со стоном поднялся. У него ребра торчали еще сильнее, чем у Мрака.Глаза ввалились вовнутрь черепа, не видать, а голос проскрипел, словно шел изстарого сухого дерева:

— Ты все-таки запел...

Таргитай кивнул с гордостью, вскинул голову выше, ну иубивай, а песня шла из него, как неудержимо идет великая река к водопаду, гдесрывается в бездну широкой грохочущей стеной.

— Ты все-таки запел... — проговорил Олег снова.

Мрак потянул носом, завертелся на месте, будто пыталсяпоймать собственный хвост. Олег медленно шагнул к Таргитаю. Его раскачивало,словно уже разучился ходить, руки растопырил, но воздух прогибался, не даваяопоры коротким пальцам, где на этот раз не оказалось перепонок.

От конюшни мелькнула тень. Мрак стоял, уже одетый в чужиетряпки, но с перевязью за спиной, откуда торчала рукоять секиры. Зло швырнулпод ноги Олегу грязное тряпье:

— Одевайся.

— Оде... одеваться? — переспросил Олег тупо.

Мрак гаркнул:

— До тебя еще не дошло?

— Что...

— Дурак, — сказал Мрак с горечью. — И я дурак. Мы же были впутах! Они нас околдовали!

Олег проговорил медленно:

— Я не ощутил колдовства. Его просто не было.

Таргитай оборвал песнь на возмущенном вопле:

— Как не было? Вы ж от меня отказались!.. Как в могли? Тысам, Олег, говорил, что я сокровище, какого еще поискать надо!..

Мрак потянул из-за плеча секиру. Жилистые руки с такой силойобхватили рукоять, что устрашенный Таргитай своими глазами увидел, как из подпальцев закапал сок. По-волчьи грубое лицо перекосила злая гримаса:

— Черт бы их побрал!.. Меня одурачили!.. Меня!.. Бабы!

Олег тряхнул головой:

— Неужто... и меня?

Мрак рыкнул:

— А ты что за прынц?

— Не принц... но... я волхв... меня одурачить трудно.

— Ученого дурака дурачить проще, — прорычал Мрак. Еготрясло, зубы лязгали, и лицо то начинало превращаться в волчью харю, то нехотявозвращалось в человечью. — Мы уходим, аль как?

Олег проговорил медленно:

— Уходим. Конечно же, уходим... Через дворец?

— А как же еще? — прохрипел Мрак. Он захлебнулся слюной,закашлялся, добрый Таргитай стукнул по спине. Душа радостно ходила на ушах, онеще ничего не понял, но Олег совсем не убил, а Мрак уже предлагает здесь всебросить и уходить...

— Идем, — ответил Олег сумрачно. — Иначе стыдно будетсмотреть в глаза даже козам.

Таргитай раскрыл было рот для вопроса, причем тут козы,наконец-то можно поговорить, но оба одновременно метнулись к дверям дворца.Оттуда все еще неслись тихие нежные звуки, над крышами блистали яркие звезды, ароссыпь звездной пыли протянулась от края неба до другого края.

— А я? — крикнул Таргитай, но в ответ услышал только грохот,треск, из пролома блеснул оранжевый свет смоляных факелов, там мелькнули двестрашные фигуры, исчезли, зато треск и грохот нарастали и ширились.

Таргитай стряхнул с себя наваждение, бросился следом. Мрак иОлег что-то перепутали, собрались же уходить, женщин обижать, вообще-то,нехорошо, а уж красивых так и вовсе нельзя, боги обидятся, они их творили сособой любовью...

Пролом зиял, как вход в жерло горящей печи. После ночи светфакелов казался немыслимо ярким, а когда ворвался в этот свет и нагретыйвоздух, пропитанный тяжелыми запахами горящего масла, ароматных деревьев,пахучих трав и масел, что так обожают женщины, то ноги сами понесли вслед Мракуи Олегу, которых все равно чуял по крепкому мужскому запаху, особенно густомупосле тяжелого трудового дня...

Впереди от лестницы послышался жуткий нечеловеческий крик.Ему ответил звериный рев. Таргитай, похолодев, все ж не понял, Олегов клич илиМрака, в нем было столько ярости, злобы, лихости, что помчался со всех ног,спеша остановить, успокоить.

На ступеньках было странное животное, разрубленное почтипополам. Ростом с человека, а вместо рук кожистые крылья, на концах крыльевторчат растопыренные пальцы, страшные, когтистые, хищно скрюченные. Онперепрыгнул с неловкостью, задев, а выше на площадке лежали сразу три, кровьподтекала снизу, расплывалась, сбегала по ступенькам. Два животных лежали вверхмордами, Таргитая передернуло от омерзения.

Морды почти человеческие, уже человеческие, только сраскрытых в смертельной злобе пастях белеют острые зубы, глаза вытаращенные,странно лиловые... головы человечьи, шеи человечьи, разве что покрыты короткойредкой шерстью...

Таргитай гадливо отвел взгляд и перепрыгнул пошире, сапогирезко пошли вперед, как на льду, он ощутил себя в воздухе, в следующеемгновение с размаха ударился спиной и затылком о мягкое, взлетели брызги теплойкрови. Он в панике перевернулся, вывалявшись в крови весь, пальцы опустились натеплую плоть, странно знакомую, он взглянул и отдернул руку с такой быстротой,что едва не упал лицом в обвисшую, как коровий хвост, грудь этойполуженщины-полузверя.

Рев Мрака раздавался наверху справа, но едва он сделал шаг вту сторону, как ему ответил яростный крик Олега. Оттуда же слышались тяжелыеудары, грохот, тонкий пронзительный визг.

Он бросился направо, лучше уж с Мраком, как из боковогопрохода выбежало трое этих отвратительных женщин. В их руках были острые кривыемечи, по всему коридору вдоль стен ярко горели светильники, распространяя запахблаговонных масел, и свет блистал и преломлялся в заточенных лезвиях.

Таргитай отступил, оглянулся, но нигде никакого оружия, еслине считать собственных кулаков, красивых статуй и колонн, поддерживающихкровлю.