Трое в Долине - Юрий Никитин

— Стой там, — повторил Таргитай твердо, — я не люблю, когдакусают и царапают.

Она раскинула руки, настоящие человеческие, очень красивые,голова ее откинулась, из груди вырвался отчаянный вопль, а в следующий миг онастремительно метнулась вперед, ловко обогнув меч. Таргитай отступил назад и всторону, свободная рука перехватила ее за пышные волосы.

Алконост забилась, пытаясь дотянуться до его лица, напальцах были ногти, но узкие и острые, как когти, и они мелькали прямо передглазами. Он откидывал голову, сколько мог, ощутил, как шелковые волосы подаютсяв его пальцах, она дотягивается, уже царапнула щеку...

Разозлившись, с маху ударил ее рукоятью меча. Она рухнула наколени, но он удержал, все еще не отпуская волосы.

— Сиди спокойно, — сказал он уже рассерженно, — иначе...

— Раб!.. Грязная тварь!

— Ты нас обманывала, — укорил он. — А это нехорошо.

Она зарычала, бешено рванулась вбок, потом упала, заставивнаклониться и его, а когда отпустил волосы, распласталась на каменных плитах.Лицо было перекошено, на красивых губах выступила пена:

— Но как ты мог?... Дудка? Но дудка у меня...

— Ах ты, — выдохнул Таргитай. — Где она? Я искал...

Он отступил, оглядывался. Наверху шум стал громче, вспыхнулкрасный огонь, а по лестнице вниз покатили медленные волны тяжелого дыма.

Алконост поднялась на колени. Глаза не отрывались отмолодого парня, такого же золотоволосого, глуповатого на вид, но смевшего таквсе разрушить.

— Ты ее не получишь, — прошептала она ненавидяще.

— Эх, — сказал он осуждающе, — это ж новую резать, дырки колупать...

Отшатнулся, по ушам хлестнул дикий визг. Вместораспростертого на полу тела на него метнулось быстрое, хищное, блестящее. Ондернулся, руку тряхнуло до самого плеча. Был хруст и треск разрываемой живойплоти, а его руку начало пригибать вниз. Лезвие меча вошло ей между правой илевой грудью, и красное, как раскаленное, острие высунуло клюв на ладонь междулопаток.

Она прошептала, ее синие глаза впились в его лицо:

— Проклятый... Как же ты быстр... Но дудка... не понимаю...волшебная дудка заперта... у меня...

Он опустил ее на мече на пол, а потом, чтобы не оставлятькрасивую женщину с мечом в груди, наступил ногой на живот, выдернул красное,дымящееся от горячей крови лезвие. Из раны ударил бурунчик крови. Алконостпопыталась приподняться, тонкие пальцы безуспешно хватали воздух, царапнули засапог.

Он поспешно убрал ногу:

— Э-э, не сорви подошву!

— Я умираю неотмщенной... Умираю...

— Да-да, умираешь, — подтвердил он торопливо.

— Ты... дудка... э-э... дудка...

Ее губы синели, а лицо стало смертельно бледным. В синихглазах все еще было непонимание, жажда понять, и он торопливо посоветовалжалким голосом:

— Э-э, ты не отвлекайся, не отвлекайся!

— У нас... — шепнули ее застывающие губы, глаза ужестекленели, — было выше... чем... волшебство...

В остекленевших глазах застыл немой вопрос, и он объяснил,чувствуя, что становится похожим на Олега:

— А что дудка?.. Дудка, как дудка. На ней еще и игратьнадо...

Последние слова он почти прокричал. Фигурка царицысъежилась, а ему почему-то хотелось, чтобы она даже в том мире поняла то, чтопонятно даже ему, не слишком обремененному мудростью: играл и пел он, при чемтут дудка? Пробовали же ее девки сопеть в нее!

Под ней расплылась огромная красная лужа, словно лепесткиисполинского мака, а царица выглядела как драгоценный камень в его чашечке. Этобыло красиво, он некоторое время вбирал в себя всю картину, смутно чувствуя, ноне умея облечь в мудрые слова некую простую истину, что ворочалась в душе,часто говорила за него, но облечь в точные слова сумел бы разве что Олег...Если бы захотел.

В спину прижгло так, что выгнулся колесом, отпрыгнул. Всевокруг уже стало оранжево-красным. Он чувствовал, как вот-вот вспыхнут самихоромы. За проломом был лес, оттуда врывался холодный ночной воздух, бросался впламя и взмывал горячим потоком вверх, Таргитай наклонил голову, как бык длясхватки, ринулся, проламываясь сквозь встречный поток сильного ветра, а потом отбежалот дворца и в бессилии сел на подвернувшийся камень.

На месте дворца был ревущий столб красно-багрового пламени.Звезды поблекли, столб огня стал страшным, Таргитай вяло удивился, чему тамгореть, это не боярские терема из сухого дерева. Здесь камень на камне, потомвспомнил их благовония, масла для притираний, масла для умывания и смягчениякожи, запасы ароматного дерева... Этого хватило бы, чтобы сжечь царство среднихразмеров.

Из огня выкатился горящий ком, прокатился, рассыпая искры,пламя погасло, Мрак, вскочив на ноги, обернулся и потряс окровавленной секирой:

— Теперь будем идти спокойно!

— И спать, — согласился Таргитай.

Мрак оглянулся, от него все еще пахло благовонным маслом,как от дешевой девки, но кровь текла по плечам, груди, рукам, словно искупалсяв кровавом озере, что залечивало его ранки от ожогов, ибо нет лучшеговрачевания, чем кровь врага.

— Теперь можно с чистым сердцем дышать и жить!

— И есть, — подтвердил Таргитай. — А где Олег?

В коричневых глазах Мрака промелькнуло беспокойство. Стенапламени стала такой плотной, что и таракану не выскочить.

— Озверел, — сказал он с некоторым удивлением. — Ишь,заело... В другой раз, на него плюют, а он даже не оботрется. Мол, что с нихвозьмешь. Говорю: тебя ж оскорбляют, а он хладнокровно так: а я неоскорбляюсь... А здесь пошел крушить так, что я не поспевал.

— Он обиделся, — предположил Таргитай, — что провели бабы.

— Да нет, бабы всегда нас проводят, не обижаемся... А чтоумнее...

Он в тревожной задумчивости смотрел на стену огня. Там ужетрещало, взрывалось, глухо бухало, а языки огня то подпрыгивали до небес, тоопускались.

— Он становится похожим на человека, — проговорил он со злымудовлетворением. — По-моему, он просто рушит то, чего не понимает. Как все мы.Как люди.

Над головами промелькнула тень, пахнуло горящей шерстью исладким маслом. Птица упала рядом, Олег разогнулся с трудом, спина былакрасная, уже вздувались волдыри. Таргитай бросил ему одежду, волхв, перекосиврожу, с трудом натягивал, двигаясь бережно, осторожно.

— Чего так долго? — спросил Мрак понимающе.