Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди

В то время среди нас находилось около тринадцати тамилов. Пятеро юных представителей этого народа устремились за мной из Южной Африки, а остальные собрались из разных мест Индии. Всего же нас насчитывалось примерно двадцать пять мужчин и женщин.

Так был основан ашрам. Все мы питались на общей кухне и старались жить как единая семья.

Ашрам едва ли просуществовал несколько месяцев, когда мы столкнулись с трудностями, которых я никак не мог предвидеть. Амритлал Таккар прислал мне письмо, в котором говорилось примерно следующее: «Скромная и честная семья неприкасаемых хотела бы присоединиться к вам в вашем ашраме. Вы примете ее?»

Письмо взволновало меня. Я не ожидал, что семья неприкасаемых, да еще и по рекомендации самого Таккара Бапа, так скоро попросится в наш ашрам. Я показал письмо своим товарищам. Они доброжелательно встретили эту новость.

Я написал ответ Амритлалу Таккару и выразил нашу готовность принять семью при условии, что все ее члены готовы соблюдать правила ашрама.

Семья состояла из Дудабхая, его жены Данибен и их дочери Лакшми, тогда еще совсем несмышленой малышки. Дудабхай работал учителем в Бомбее. Они с женой согласились подчиняться правилам ашрама и были приняты.

Однако их появление вызвало беспокойство среди друзей, помогавших содержать ашрам. Яблоком раздора стал колодец, из которого продолжали брать воду для владельца бунгало. Человек, который набирал воду, посчитал, что теперь капли из нашего ведра оскверняют колодец. И он принялся поносить нас и чинить препятствия Дудабхаю. Я сказал всем не обращать внимания на ругань и несмотря ни на что продолжать брать из колодца воду. Когда тот человек заметил, что мы не отвечаем на его брань, он устыдился своего поведения и перестал нас беспокоить.

Но тем не менее денежную поддержку нам оказывать перестали. Друг, который некогда интересовался, где я найду неприкасаемых, готовых подчиняться правилам ашрама, видимо, не предполагал, что эта проблема вообще когда-нибудь возникнет.

С прекращением материальной поддержки до нас дошли слухи о предполагаемом общественном бойкоте ашрама. Мы уже были готовы ко всему. Я сказал обитателям ашрама, что, даже если нас бойкотируют и откажут в праве получения самых обычных услуг, мы не покинем Ахмадабада. Мы предпочтем перебраться в квартал неприкасаемых и зарабатывать деньги самым тяжелым трудом.

Однажды Маганлал Ганди объявил мне:

— У нас полностью закончились средства, и на следующий месяц ничего не осталось.

Я спокойно ответил:

— Тогда нам нужно перебраться в квартал неприкасаемых.

Не в первый раз я сталкивался с такого рода трудностями, и всегда в самый последний момент Господь приходил мне на помощь. Как-то утром, вскоре после того, как Маганлал предупредил меня о том, что денег не осталось, ко мне прибежал один из мальчишек и сказал, что на улице в машине сидит некий шет, который хочет увидеться со мной. Я вышел, чтобы поприветствовать его.

— Я желал бы оказать вашему ашраму помощь. Вы примете ее?

— Разумеется, — ответил я. — Должен признаться, что сейчас мы на мели.

— Я вернусь завтра в это же время, — сказал он. — Вы будете здесь?

— Буду, — заверил его я, после чего он отбыл.

На следующий день точно в назначенное время у нашего дома остановилась машина, и раздался звук клаксона. Детишки пришли ко мне с новостями. Шет не стал заходить внутрь. Мне пришлось снова выйти к нему. Он вложил мне в руку пачку купюр — тринадцать тысяч рупий — и уехал.

Я никак не мог ожидать такой щедрой помощи и того, как необычно она была оказана! Этот джентльмен никогда раньше не посещал ашрама. Насколько помню, прежде я встречался с ним лишь однажды. Никаких визитов, никаких расспросов — просто вручил деньги и уехал! Это стало уникальным событием в моей жизни. Его помощь удержала нас от переезда в квартал неприкасаемых. Мы смогли чувствовать себя вполне уверенно на протяжении целого года.

Подобно тому, как буря разразилась вне ашрама, она грянула и внутри него. Хотя в Южной Африке друзья из касты неприкасаемых часто заходили ко мне, жили и питались вместе с нами, моя жена и другие женщины с неприязнью отнеслись к принятию неприкасаемых в ашрам. Я заметил их равнодушие или даже скорее враждебность по отношению к Данибен. Денежные затруднения были не так страшны, но этот внутренний раскол стал чем-то поистине невыносимым. Данибен была самой обыкновенной женщиной. Дадабхай оказался человеком не слишком образованным, но все понимавшим. Мне нравилось его терпение. Иногда темперамент его брал верх, но в целом на меня произвела хорошее впечатление его обычная сдержанность. Мне удалось убедить его не обращать внимания на мелкие обиды. Он не только согласился с этим сам, но и жену уговорил последовать моему совету.

Принятие в наши ряды этой семьи стало неоценимым уроком для обитателей ашрама. Мы объявили всему миру, что наш ашрам не пренебрегает неприкасаемыми. Таким образом, те, кто действительно хотел помогать нам, это поняли, и наша работа значительно упростилась. Денежная поддержка возобновилась. И сам по себе факт, что именно глубоко религиозные ортодоксальные индусы оплачивали ежедневно возраставшие расходы ашрама, ясно показывает, насколько сильно были подорваны основы существования касты неприкасаемых в нашем обществе. На самом деле есть и много других доказательств, но то, что правоверные индусы не брезговали помогать ашраму, члены которого принимали пищу за одним столом с неприкасаемыми, тоже подтверждает мои слова.

К сожалению, мне придется опустить здесь ряд деталей, имеющих отношение к этой теме. Я не смогу расскать о том, как мы сумели решить множество весьма деликатных вопросов, возникших из основного вопроса, как преодолели неожиданные препятствия, и о многом другом, что напрямую связано с моими экспериментами с истиной. Последующие главы тоже будут страдать подобными недостатками. Я вынужден буду опустить кое-какие важные подробности, потому что многие действующие лица этой драмы еще живы, и будет неверно без разрешения упоминать их имена в связи с событиями, в которые они были вовлечены. Вряд ли возможно получить их согласие или время от времени давать им вычитывать главы, в которых я называю их имена. Кроме того, подобные действия выходят за рамки автобиографии. А потому в дальнейшем эта история, как бы ценна она ни была, с моей точки зрения, для всех, кто находится в поисках истины, будет рассказана с неизбежными пробелами. Тем не менее я хочу и надеюсь с Божьей помощью довести свое повествование до периода отказа от сотрудничества с властями или несотрудничества.

Сейчас мы ненадолго покинем ашрам, с самого первого дня сотрясаемый внутренними и внешними бурями, и обратимся к проблеме, полностью завладевшей моим вниманием.

Законтрактованные рабочие эмигрировали из Индии, чтобы трудиться по контрактам, которые заключались на пять или меньше лет. По соглашению Ганди — Смэтса от 1914 года налог в три фунта, взимавшийся с рабочих, прибывших в Наталь по контракту, был упразднен, но проблема эмиграции из Индии все еще ждала своего решения.