Приятный кошмар - Трейси Вульф

Я вскидываю руку, чтобы предотвратить любые возражения или объяснения насчет безразличия к нам и беспристрастия природного мира. – Я знаю, что природа не стремится причинить нам вред. Но в этом шторме нет безразличия, нет беспристрастия. Он кажется…

– Злобным, как будто у него есть злой умысел, – договаривает за меня Моцарт. Будущая версия Моцарт, похоже, впечатлена, когда она смотрит на нас обеих поверх обложки книги, которую читает.

– Вот именно, – подтверждаю я. – Добавь к этому и все прочие странные вещи, происходящие здесь, и ты тоже не сможешь избавиться от мысли, что дело тут в чем-то другом. А мы упускаем это, потому что ослеплены…

– Волнами высотой от пятнадцати до двадцати футов, пытавшимися прикончить нас? – сухо спрашивает Иззи.

– И ими тоже, – соглашаюсь я.

– А о каких еще странных вещах ты говоришь? – подает голос Эмбер. Она лежит на полу, закрыв глаза и заложив руки за голову, и я думала, что она спит, но теперь очевидно, что она все это время внимательно слушала весь наш разговор.

Я отвечаю не сразу. Не потому, что считаю, что мне не стоит рассказывать всем, в чем дело, – черт возьми, Каспиан просто вывалил это на Саймона – а потому, что я не представляю, как это объяснить.

– Я могу… кое-что видеть, – говорю я, помолчав.

У Луиса округляются глаза, потому что он знает, как я отношусь к тому, чтобы рассказывать другим о моей способности видеть призраков. Но сейчас речь идет уже не только о призраках. Все свидетельствует о том, что мы имеем дело с чем-то большим, и чтобы спастись, нам необходимо понять, с чем именно.

Я киваю Луису, чтобы дать ему понять, что я ценю его заботу, но что я знаю, что делаю. Затем поворачиваюсь к Джуду и вижу, что он неотрывно смотрит на меня своими загадочными глазами – и в них читается поддержка. И, когда он бросает взгляд на незанятое место рядом с собой за столом, я принимаю это безмолвное приглашение и, подойдя, сажусь рядом с ним.

Я не знаю, что сейчас происходит в его голове, не знаю, куда мы двинемся после того, что случилось у бунгало, и потом, на пляже.

Но Джуд сказал, что он всегда будет рядом со мной, и сейчас мне этого достаточно. Хотя я и готова противостоять тому, что может произойти в следующие несколько часов, я не смогу делать это одна.

– Что именно ты можешь видеть? – спрашивает Реми, встрепенувшись, и внезапно становится видно, что он очень, очень внимательно слушает меня.

Я ничего не говорю, пока не устраиваюсь рядом с Джудом и не чувствую, что он кладет руку на мою поясницу, оказывая мне моральную поддержку, хотя я и не подозревала, что я в ней нуждаюсь.

– Я знаю, что это прозвучит странно, но я всегда могла видеть призраков. Действовавшая на острове блокировка магических способностей учеников никогда не подавляла эту мою способность, как подавляла мои способности мантикоры. – Я едва заметно пожимаю плечами, чтобы дать им понять, что меня саму это обескураживает так же, как, наверное, и их.

– Призраков? – повторяет Моцарт, и глаза у нее раскрываются широко-широко. – Серьезно? Ты имеешь в виду страшных призраков, обычных призраков или нечто среднее между теми и другими?

Я думаю о призраке женщины с безумными глазами, которая взяла моду появляться, когда я совершенно ее не жду.

– И тех, и других.

– Это круто, – замечает Эмбер, и на этот раз видно, что ей очень интересно, что я скажу дальше.

– Это кое-что, – отвечаю я ей. – Я не уверена, что «круто» – это подходящее слово. Тем более что, начиная со прошлого вечера, я вижу не только призраков.

От этого откровения глаза Луиса раскрываются еще шире, а сидящий подле меня Джуд напрягается. Но прежде чем кто-то из них успевает спросить, что я имею в виду, Реми вскидывает брови.

– Что это значит? – спрашивает он, и в его глазах читается не просто любопытство, а настороженность.

Как мне объяснить ему, что в эту минуту я вижу его в трех версиях, как и всех остальных в этом зале, кроме Джуда. О, и я также могу видеть когда-то стоявший здесь стол консьержа, а также работавшего за ним старика.

– Я знаю, что это звучит невероятно и дико, – начинаю я, – но я уверена, что могу видеть не только настоящее, но также прошлое и будущее.

Ответом мне становится долгое молчание, сопровождающееся недоуменными взглядами. На лицах Джуда и Луиса написана тревога, Иззи поворачивается к Реми и уставляется на него, но он так сосредоточенно смотрит на меня, что не замечает ее взгляда.

– Выходит, ты можешь видеть то, что должно случиться? – Вид у Эмбер становится такой, будто она внезапно пожалела, что поделилась со мной своими слезами. – Потому что, если это так, я должна тебе сказать, что тебе следовало предупредить нас, что портал порвется.

– Я вижу будущее не так, – отвечаю я. – Я не могу сказать, что в нем произойдет. Я могу видеть только его статичные куски.

– Как это? На что это похоже? – спрашивает Моцарт, и на лице ее написано скорее не беспокойство, а интерес. – А сейчас ты можешь видеть что-то из прошлого или из будущего??

– Да, могу.

– Например что? – Луис подается вперед, явно заинтригованный.

Вместо того чтобы сказать ему, что будущий Луис выглядит точно так же, как и нынешний, вплоть до надетой на нем одежды – что очень меня беспокоит, учитывая то, что происходило на пляже, – я говорю:

– Возле стола со снеками стоит маленькая девочка. Она одета в платьице с оборками и играет с йо-йо.

Все поворачиваются и смотрят – все, кроме Реми.

– Где?

– Она стоит сбоку, рядом с коробками. А на диване, рядом с Моцарт, сидит старик и читает «Нью-Йорк таймс» от понедельника, 7 февраля 2061 года. Поэтому ты все время и потираешь свою руку.

У Моцарт округляются глаза, но говорит она только одно:

– Я все время потираю руку, потому что мне кажется, будто по ней что-то ползает.

– Ты делаешь это всякий раз, когда он переворачивает страницу своей газеты.

– Черт возьми! – Она вскакивает с дивана, быстро поворачивается и смотрит на него, как будто это может ей что-то показать. – Там действительно кто-то сидит?

– В данную минуту нет, но он будет так сидеть чуть меньше, чем через сорок лет.

– Жуть. Просто жуть. – Она снова устраивается на диване, но на этот раз гораздо более осторожно. – Но как я могу ощущать его, если я его не вижу?

– Не знаю. Но