Приятный кошмар - Трейси Вульф

заметно видимых ран, но один из его рогов висит на ниточке вдоль его щеки, и он где-то потерял свою рубашку. – Нам бы не помешала твоя помощь там.

– Говоря по справедливости, мне самой тоже не помешала бы ваша помощь, сэр. Мне пришлось сражаться за свою жизнь с парой леопардов.

Словно в ответ на эти слова, один из этих леопардов – теперь уже в человеческом обличье – испускает громкий рык.

– А ну кончай, – рявкает Дэнсон. – Мы больше не занимаемся такими вещами, тебе это понятно?

Леопард не отвечает, что я принимаю за знак согласия.

Как и Дэнсон, – который буркает:

– Вот и хорошо, – после чего начинает командным голосом отдавать распоряжения, как будто он капитан гвардии Двора Минотавров.

Он отправляет меня в кладовую за дополнительной одеждой, чтобы раздать ее всем, меж тем как миз Агилар отмечает учеников в блокноте с отрывными листами, к чему моя чрезмерно строгая мать наверняка отнеслась бы с неодобрением.

Когда все это оказывается сделано, он поручает мне и Луису раздать вновь прибывшим снеки, а Джуду и остальным – раздать им полотенца и одеяла. К счастью, кухонные ведьмы наготовили кучу снеков, пока все мы сновали по территории, пытаясь защитить школу от натиска урагана.

Правда, нельзя сказать, что от наших усилий есть какой-то толк, потому что я никогда еще не чувствовала себя в меньшей безопасности. Пока мы с Луисом ходим по общему залу, разнося соленые крендельки и крекеры с сыром, все смотрят на нас так, будто желают нас убить.

Точнее, убить меня.

Что и понятно. Они ищут кого-нибудь, кого можно было бы обвинить в этой катастрофе, а я здесь единственная, кто носит фамилию Колдер.

На их месте я бы тоже винила себя.

Я вижу большую их часть в трех экземплярах, так что эта дополнительная порция их враждебности отнюдь не облегчает дела. Что-то должно произойти с этим чертовым гобеленом Джуда, что-то в нем должно измениться, потому что я не могу и дальше видеть все в трех версиях.

Я вскрикиваю, когда передо мной вдруг возникает мерцающая сущность, и я невольно прохожу сквозь нее. Я тут же отскакиваю, но все мое тело все равно разрывает невыносимая боль, такая ужасающая, что я такой и не упомню.

Мои глаза встречаются с глазами этой мерцающей сущности, и я потрясенно ахаю, потому что на сей раз я узнаю эту сущность. И не потому, что я ее уже где-то видела, а потому что это Луис, только теперь в середине его груди зияет огромная рана.

Глава 71

Давайте не будем опять искривлять время

– Клементина… – выдыхает он, потянувшись ко мне.

Я так потрясена, так раздавлена, что даже не отскакиваю, чтобы избежать соприкосновения с ним. Вместо этого я тоже подаюсь к нему, и по лицу моему текут невольные слезы.

– Клементина! С тобой все в порядке? – Целый и невредимый Луис, стоящий рядом со мной, выглядит испуганным, когда сжимает мое предплечье. – В чем дело?

Боль пронизывает меня всю, когда я соприкасаюсь с Луисом – мерцающей сущностью, но это пустяк по сравнению с терзающей меня душевной мукой.

Только не Луис.

Только не Луис.

Пожалуйста, пожалуйста, только не Луис тоже.

Я не смогу это выдержать. Я не смогу…

Из моего горла вырывается всхлип, и, хотя я знаю, что это невозможно, я пытаюсь поддержать его, обнять, помочь ему. Но, когда я делаю это, моя рука проходит прямо через кровоточащую дыру в середине его груди, и он падает как подкошенный.

Я пытаюсь подхватить его, но он падает прямо сквозь меня, и тут я начинаю истошно вопить. Я кричу, кричу и кричу, меж тем, как у меня подгибаются колени, и я валюсь на пол.

Только не Луис.

Только не Луис.

Пожалуйста, только не Луис.

Он корчится на полу, его тело сотрясается в конвульсиях прямо у меня на глазах, и я пытаюсь подползти к нему, оказать ему помощь. Но на этот раз, когда я касаюсь его, он тут же исчезает.

Настоящий Луис хватает меня, пытается поднять на ноги, но я не могу даже смотреть на него, потому что всякий раз, взглянув на него, я вижу, как он корчится на полу передо мной, умирая.

– Черт возьми, Клементина! – кричит он, и в голосе его звучит такая же паника, как та, которая охватила сейчас меня. – Ты должна объяснить мне, в чем дело. Ты должна…

Он замолкает, когда к нам подбегает Реми.

– Что с тобой? – спрашивает он, опустившись передо мной на корточки.

Я пытаюсь ответить ему, но вместо ответа у меня только вырывается еще один всхлип. И я понимаю, что это еще не произошло, я знаю, что Луис стоит передо мной, живой и невредимый, но перед моими глазами все время стоит тот его образ, который я только что видела, – с кровавой смертельной раной в груди.

Он сливается с последним виденным мной образом Евы, с последними оставшимися в моей памяти образами Серины и Каролины, и у меня пресекается дыхание. Я больше не могу думать, а могу только сидеть и плакать.

– Я не хочу больше это делать, – лепечу я, обращаясь к Реми, который берет меня за плечи. – Я не могу это делать. Я не хочу это делать. Я не могу…

– Клементина, – голос Реми тверд, но спокоен, когда он произносит мое имя, но я слишком не в себе, чтобы слушать его. И он зовет меня снова, но на этот раз берет меня за подбородок и поднимает мою голову так, что я не могу не посмотреть в его спокойные зеленые глаза.

– Прошлое не переменишь, но будущее может измениться, – голос его звучит тихо и напряженно.

– Я не… я не могу…

– Послушай меня, – говорит он, и взгляд у него такой, что я не могу не подчиниться. – Прошлое неизменно, но будущее может измениться. Ничто из того, что еще не произошло, не предопределено.

– Ты не можешь этого знать, – отвечаю я, и на последнем слове мой голос срывается. – Ты не…

– Я точно это знаю. Клянусь, я знаю это наверняка.

И на сей раз, когда я встречаюсь с ним глазами, то вижу это в них – вижу, что он действительно это знает и понимает, что мне приходится сейчас переживать.

– Как такое возможно? – шепчу я, с трудом выдавливая из себя слова.

И, хотя я уже знаю ответ, хотя я вижу его так же ясно, как вижу Луиса, Джуда и Моцарт,