Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

  Девушка подпрыгнула и рванула в ванную. Час! Облачиться в платье времени нужно больше! Волосы, что делать с волосами? Где вообще её платье? Одежду для второго дня отвезли заранее в номер для новобрачных, туда же с утра должны были приехать стилист и визажист.

  Не успела Карима начать волноваться по этому поводу, как в дверь позвонили. Из-за двери она услышала голоса мастеров, облегчённо вздохнула. Позже узнала: платье, аксессуары и костюм Равиля привезла ранним утром тётя Зухра, сама уехала помогать подруге с торжеством. Равиль успел перехватить мастеров, и они послушно приехали по новому адресу, где помогли молодой жене надеть платье, никак не комментируя произошедшее. Действительно, мало ли какие капризы у богатой клиентки. Захотела – в номере провела брачную ночь, захотела – в квартире, а не захотела – и вовсе уснула.

  Карима быстро сложила наспех постиранное нижнее бельё в пакет, чтобы забрать с собой. Не оставлять же у Равиля… Неудобно, стыдно.

  – Пересохнет, – привела она сомнительный аргумент мужу в пользу того, что комплект необходимо тащить с собой. Зажатый в руке, в прозрачном пакетике.

  – Мама снимет с сушилки, – спокойно ответил Равиль. – Мы вряд ли успеем до самолёта, а… – он взмахнул рукой, показывая на беспорядок после «брачной ночи», работы стилиста и визажиста. Нельзя оставлять такой бардак в квартире, Карима была согласна. Она бы сама убралась, если бы успевала. Бельё постельное сменила…

  Девушка застыла, глядя в ужасе на кровать, наспех накрытую одеялом и пушистым покрывалом от любопытных глаз. Нахмурилась, сжалась. Как она… Что теперь подумают… Рванула со всех ног к кровати, прямо в пышном платье, путаясь в юбках.

  – Карима? – Равиль ничего не понял. Конечно, он ведь мужчина, разве может он понять, какой стыд накатил на Кариму? – Маленькая, что ты делаешь? – мужская ладонь, как лапа огромного животного, с силой вдавила одеяло, не давая выдернуть. – Маленькая?

  – Можно, я загружу в стиральную машину? – пролепетала, давая понятный ответ. Казалось бы, понятный.

  – Маленькая? – Равиль прищурился, потом улыбнулся, притягивая к себе Кариму, крепко обнимая. – Глупышка, ты действительно считаешь, что моей маме необходимо будет посмотреть на… простыню? – Карима вздрогнула. – И не найдя следов, она подумает о тебе плохо?

  – А что она должна подумать?

  – Всё, что угодно. Что ничего не было, что было раньше, что это не имеет значения для меня, а значит, и для неё. Ты идеальная женщина для меня, вот что думает моя мама, а всё остальное – наше с тобой дело. Понимаешь?

  – Нет.

  – Тогда просто поверь мне, – он в упор посмотрел на Кариму, она кусала губы, съедая тщательно нанесённую помаду. Дёрнул край простыни, вытряхнул одеяло из пододеяльника, высвободил подушки от наволочек, всё закинул в стиральную машину, включил, и после этого открыл входную дверь со словами: – Я подумал, что это лучше, чем резать себе руку, как в сериалах.

  Карима увидела – он улыбается. Смотрит серьёзно, а улыбается. И вовсе не злится. Хоть она и ведёт себя глупо.

  Всё это предрассудки, не имеющие никакого отношения к сегодняшней действительности и к прошлой тоже. Эби рассказывала, когда она вышла замуж, мужа увидела первый раз на свадьбе. Он целый месяц спал на соседней кровати, прежде чем случилась первая близость. Давал жене привыкнуть. Никто вопросов не задавал. Сейчас и подавно задавать не станут – это всё глупое воображение Каримы.

Карима. Прошлое. Турция

  Вылет задержали в Москве, полёт длился немного дольше обещанного. Кариме бы устать после суматошного второго дня свадьбы, быстрых сборов, прощаний, пожеланий хорошо отдохнуть и вернуться уже втроём, пересадок, сна урывками – в аэропорту и самолёте, но к девяти утра, выходя из терминала аэропорта в Стамбуле, девушка чувствовала себя бодрой, отдохнувшей и счастливой.

  Свадебные хлопоты позади, за спиной осталась суета подготовки, неловкость после «брачной ночи», крики «горько» подвыпивших родственников, приехавших из других регионов на свадьбу, шумные разговоры за столом, танцы и сладости. Слёзы мамы, причитания эби и нарочито строгий наказ отца, взгляд Дамира, который Карима так и не поняла. Однако он улыбался. Сдержанно, но улыбался. Улыбался!

  Впереди медовый месяц, отдых наедине с мужем. Карима покосилась на Равиля в зоне получения багажа, он стоял, засунув руки в карманы брюк, в светлой рубашке, расстёгнутой на одну пуговицу, на запястье выделялись часы, а безупречные стрелки брюк заканчивались начищенной обувью. Равиль словно сошёл с рекламного билборда, выглядел как модель. Безучастно игнорировал призывные взгляды, вульгарно прикушенные губы, походку от бедра и выгибающиеся женские поясницы. И он – её мужчина. Её муж.

  Их должен был встретить троюродный брат Равиля, насколько поняла Карима из объяснений мужа. Оказалось, у Юнусовых много родственников в Турции, такое огромное количество, что девушка перестала пытаться запомнить, хоть это и верх неприличия, и вызывало неизменное чувство стыда. Равиль помнил всех родных и близких Каримы, впрочем, это были люди, о которых он слышал с самого детства, дружа с Дамиром.

  На улице, не успела Карима удивиться жаркому солнцу, на них налетел светловолосый парень, что-то быстро говоря, размашисто жестикулируя. Парень был один, но Кариме показалось, что их не меньше десяти – все одновременно говорят и размахивают руками.

  – Кыванч, – представил Равиль парня, он сказал незнакомое Кариме слово и тут же перевёл: – Мой… брат.

  – Имя как у актёра? – Карима в удивлении посмотрела на парня. Просто страна чудес. Не успела сойти с трапа самолёта и вот, пожалуйста, Кыванч.

  – В России не только Безрукова зовут Сергеем, в Турции не только Татлытуг Кыванч, – засмеялся Равиль и тут же перевёл слова брату. Кариме стало неловко, но Кыванч так задорно рассмеялся, что всю неловкость как рукой сняло.

  Они уселись в автомобиль – даже по меркам Каримы дорогостоящий – и двинулись сначала в Стамбул, позже должны были добраться в Бурсу – именно там была первая остановка молодожёнов. У дяди Равиля и его многочисленной семьи. Равиль хотел показать ей страну без туристов, именно такой, какой её знал и любил сам.

  Карима не представляла, чего ожидать от Стамбула. Может, волшебных дворцов, как в сказке про Алладина, а может, ярких, беснующихся, слепящих взгляд цветов. Не было ни того, ни другого. Хотя по пути попадались дворцы и яркие краски, казалось – глаза лопнут от разнообразия палитры. Город удивлял пятнами самобытной культуры, словно лоскутами на печворке, а ещё звуками. Как только открывалось окно автомобиля, шум прорывался в салон: автомобильные гудки, музыка, крики, шуршание шин, детский смех, женский говор – всё одновременно, разом, на фоне современных европейских зданий, которые ничего не ведали о сказочной пещере с сокровищами.

  Сюрреалистичный город контрастов. Молодой и древний одновременно. Европейский и восточный. Современный и покосившийся от старости.