Вердикт - Джон Гришэм

У Рора было несколько вариантов действий навыбор. Он мог велеть Кливу сказать Деррику Мейплзу, чтобы тот проваливал. Могвыплатить ему 25 000 наличными и пообещать еще 25 000 за каждый голос послевынесения вердикта, разумеется, если голосов окажется не менее девяти. Этообойдется ему максимум в 225 000 долларов — такую сумму он готов был заплатить.Но он очень сомневался в том, что Энджел Уиз сможет обеспечить более двухголосов — свой собственный и, может быть, голос Лорин Дьюк. Она не была лидером.Он мог подтолкнуть Деррика к тому, чтобы тот вступил в контакт с адвокатамизащиты, и застукать их на месте преступления. Но в этом случае Энджел скореевсего отчислят из жюри, а этого Pop вовсе не хотел.

Мог он также снабдить Клива записывающим устройством,велеть ему вытянуть из Деррика компрометирующие заявления и припугнуть тогосудебным преследованием, если он не повлияет на свою подружку. Но это былорискованно, поскольку замысел подкупа исходил из офиса самого Рора.

Они прокрутили все сценарии, оценив их сознанием дела, поскольку разыгрывали каждый уже не раз. Для нынешнего случая былразработан гибридный вариант.

— Вот что мы сделаем, — сказал Pop. — Мы дадимему пятнадцать кусков сейчас, пообещаем остальные десять после вынесениявердикта, а кроме того, запишем разговор с ним на пленку. Мы пометим некоторыекупюры, чтобы держать его в будущем на поводке. Пообещаем по двадцать пятьтысяч за прочие голоса, а если получим нужный вердикт, скрутим его, посмейтолько он потребовать остальное. Ведь у нас будет запись: как только онпопытается поднять шум, мы пригрозим ему звонком в ФБР.

— Это мне нравится, — сказал Клив. — Онполучит свои денежки, мы — свой вердикт, и тогда мы его скрутим. Это будетсправедливо.

* * *

Но у Деррика были совсем другие планы. Онивстретились в вестибюле казино “Курортное”, в темном баре, где печальнотолпились проигравшие, компенсируя дешевыми напитками свои потери, в то времякак снаружи ярко светило солнце и было очень тепло.

Деррик не намеревался попадаться в ловушку свыплатой части денег после вердикта. Он требовал двадцать пять тысяч,причитающихся Энджел, сейчас же, наличными, а также “депозит”, как он этоназывал, за каждого из остальных присяжных. Депозит следовало предоставить, недожидаясь вынесения вердикта. Разумеется, тоже наличными, — какую-нибудьразумную и честную сумму, скажем, по пять тысяч за каждого присяжного. Клив сталбыстро подсчитывать, и напрасно. Деррик исходил из единогласного вердикта.Одиннадцать голосов — это пятьдесят пять тысяч. Плюс голос Энджел. В общейсложности Деррик хотел восемьдесят тысяч наличными немедленно.

У него была приятельница в конторе, котораязаглянула в “Дело”.

— Вы, ребята, вчинили иск табачной компании намиллионы, — заявил он. Каждое его слово записывалось на крохотный диктофон,спрятанный в нагрудном кармане Клива. — Восемьдесят тысяч для вас — капля вморе.

— Вы сумасшедший, — ответил Клив.

— А вы жулик.

— Восемьдесят тысяч мы никак не можемзаплатить. Как я уже сказал, если мы начнем ворочать такими суммами, рискпопасться возрастет многократно.

— Прекрасно. Тогда я поговорю с адвокатамитабачной компании.

— Давайте. А я прочту об этом в газетах.

Они не допили свои напитки. Клив снова ушелпервым, но на этот раз Деррик за ним не последовал.

* * *

Парад красавиц продолжился в четверг послеобеда, когда Кейбл вызвал на свидетельское место доктора Майру Спролинг-Гуди —чернокожую даму-профессора из Рутгеровского института, которая заставила всех вэтом похотливом зале повернуть головы в ее сторону, когда представлялась вкачестве свидетельницы. Это была женщина около шести футов ростом, такая жестройная и шикарная, как предыдущая свидетельница. Ее бархатистаясветло-коричневая кожа красиво натягивалась, когда Майра Спролинг-Гудиулыбалась присяжным. Особо приветливой улыбкой она одарила Лонни Шейвера,который не удержался и улыбнулся в ответ. Начиная поиск экспертов, Кейблрасполагал неограниченным бюджетом, поэтому имел возможность не связываться слюдьми резкими, болтунами, не способными расположить к себе обывателя. Преждечем нанять доктора Спролинг-Гуди, он дважды заснял ее на видеопленку, а потомеще раз, во время ее визита в его офис. Как и всех своих свидетелей, он два дня“пытал” ее на инсценированном судебном процессе, который устроил за месяц доначала настоящего суда Когда она положила ногу на ногу, весь зал издал дружныйвздох.

Доктор Спролинг-Гуди была специалистом вобласти маркетинга, имела два докторских диплома и, что неудивительно,впечатляющий послужной список. В течение восьми лет после окончания учебы онаработала на Мэдисон-авеню в рекламном бизнесе, затем вернулась к академическойдеятельности, в которой добилась больших успехов. Сферой ее компетенции былареклама потребительских товаров. Этой проблемой она занималась в процессе учебыи теперь проводила исследования в той же области. Ее послание суду вскоре сталоочевидным. Циник мог бы подумать, что ее призвали для того, чтобы привлечьвнимание прекрасными внешними данными и произвести особое впечатление на ЛонниШейвера, Энджел Уиз и Лорин Дьюк, вызвав у них чувство гордости тем, что такаяже афроамериканка, как и они сами, способна выступать с экспертным мнением настоль важном судебном процессе.

На самом же деле ее присутствие было идеейФитча. Шесть лет назад, во время паники на процессе в Нью-Джерси, когда жюрисовещалось три дня, прежде чем вынести оправдательный вердикт, у Фитча созрелплан найти привлекательную женщину-ученого, желательно из респектабельногоуниверситета, выделить ей солидный грант и предложить заняться проблемойрекламирования сигарет и воздействия этой рекламы на подростков. Параметрыпрограммы были в общих чертах заданы источником финансирования, и Фитчнадеялся, что однажды результаты исследований окажутся весьма полезными насуде.

Доктор Спролинг-Гуди в жизни не слышала оРэнкине Фитче. Она получила грант в восемьсот тысяч долларов от Институтапотребительских товаров — некой непонятной организации в Оттаве, занимающейсяразработкой конкретных проблем для правительства, о которой она тоже ничегопрежде не слышала, — чтобы изучить тенденции в области маркетинга тысячпотребительских товаров. Об институте она знала очень мало, как и Pop, которыйвместе со своими сыщиками два года напрасно рыл землю. Это был совершенночастный институт, до некоторой степени охраняемый канадскими законами и скореевсего основанный какими-то крупными производителями потребительских товаров,среди которых производители сигарет официально не числились.