Обратный отсчет: Равнина - Токацин

на-ас! — крикнул Вепуат и, больше не оглядываясь, зашагал за Гедимином. На пятом метре он его обогнал.

— Куда без меня-то⁈ Думаешь, мне не интересно? Значит, это Теккех… Вот куда нас занесло.

— Сканер не берёт, — пробормотал Гедимин, с досадой глядя на экран. Рябь начиналась на первых метрах глубины и заволакивала подземные полости так, будто внутри работал ирренциевый реактор. Сармат притронулся к виску, но не почувствовал ничего, кроме прохлады. Он покосился на дозиметр и еле слышно выругался — кривая интенсивности вытянулась в прямую и ушла глубоко под ноль.

— М-да, — Вепуат опустил бесполезный сканер. — Сюда бы дрон…

— Потерял бы сигнал, и всё, — буркнул Гедимин, подходя к шахте. Массивная каменная крышка была задвинута, но не до конца — и что-то надломило короткий край. Сармат направил на него узкий плазменный поток, и крышка с грохотом раскололась. Потом загрохотало внизу — обломки достигли дна.

…Фонарь, подвешенный Вепуатом на трос, опускался всё ниже, освещая оплавленные балки, вколоченные в стену. Иногда в пятно света попадали узкие галереи, входы в ниши, синие и серебристые полосы наледи. Следы оплавления были повсюду. «Горело на дне,» — заключил по их виду Гедимин. «Что-то около трёх тысяч градусов. Но недолго. Что было, отчего угасло — непонятно.»

— Лава? — неуверенно спросил Вепуат, пробуя ступнёй оплывшую ступеньку. Раскалённый воздух когда-то лизнул её, за секунду размягчил верхние слои камня — а потом температура упала, так его и не доплавив. В стене балка сидела прочно, не в пример нижним — там уже попадались и перекошенные, там жар держался дольше, и края отверстий успели оплыть, а вбитые в них камни — просесть и съехать.

— Нет, — отозвался Гедимин. — Что-то вроде газового взрыва.

Он покосился на бесполезный анализатор. До дна шахты ещё оставалось десять метров, а экран прибора уже побелел — все сигналы тонули в сигма-излучении со всех сторон. Гедимин сверился с дозиметром и помянул спаривание «макак» — устройство вертело стрелкой и показывало минус четыре кьюгена.

Внизу было минус пять — и минус тридцать по Цельсию. Вепуат спрыгнул с перекошенной, но выдержавшей его вес балки, поднял фонарь повыше, сделал шаг и охнул — что-то загремело, выкатываясь из-под ног. Гедимин посветил на чёрный от сажи пол, присыпанный металлическими каплями, и увидел отлетевший к стене браслет. Вепуат склонился над предметом и еле слышно хмыкнул.

— Сэтская штука. Вся в саже, но не оплавленная.

— Рэссена, — буркнул Гедимин, пробираясь по неровной металлической корке. Застывшие капли рэссены под ногами не имели отношения к давней катастрофе, — просто треснувшая крышка пропускала металлические ливни. А вот браслет — имел… как и выкованный из той же рэссены наконечник копья. То, на что он был насажен, то ли сгорело, то ли истлело. Металл почернел от сажи, но избежал деформации.

— Холодно! — Вепуат поёжился и шагнул в дверной проём, переступив через разбитую створку. Гедимин, войдя, покосился на подъёмник — от механизма остались чёрные от сажи каменные балки. Чей-то рэссеновый панцирь валялся рядом горкой чешуй. Вепуат наклонился над ним, потрогал, но сдвинуть с места не смог — чешуи намертво примёрзли.

Гедимин смотрел вверх, на ствол шахты, утыканный ступенями и изрезанный нишами, и вспоминал населённые города Сэта. Этот был устроен похоже — сармат видел, где стояли подъёмники, куда вешали гамаки, и к чему цепляли занавеси на входе. И органика, и «асбест» то ли сгорели в давней катастрофе, то ли истлели, — Гедимин не мог понять, сколько лет прошло, только отгонял всплывающие в мозгу десятки тысячелетий.

— Холодно! — снова поёжился Вепуат. — И чем дальше, тем холоднее. Наверху, между прочим, минус пятнадцать!

Гедимин покосился на термометр. Только температуру анализатор и соглашался показывать. «А ведь где-то тут вмурован кейек…» — сармат постучал по обмёрзшей стене и полоснул лучевым резаком. На пол выкатились чёрные камешки, влипшие в глину. Вепуат, охнув, наклонился за ними и протянул Гедимину. Если это и был кейек, то намертво остывший — анализатор показывал минус сорок.

— Реакция прекратилась, — пробормотал сармат и невольно поёжился. — Интересно, сколько лет…

— Холодно, — Вепуат едва заметно сощурился и потёр висок. — Можешь достать свой кейек?

Гедимин высыпал камешки на ладонь, к погасшему обломку. Они горели знакомым красным огнём, но тот, что лежал по центру, оставался чёрным. Вепуат протянул к ним руку и ошалело мигнул.

— Гедимин! Смотри!

Кейек, высыпанный на ладонь, стремительно остывал. Пока Гедимин смотрел на него и мигал, камни из ярко-красных стали багровыми. Он быстро бросил один из них на пол, остальные — в карман, и встал над остывающим осколком.

— Такое вот место, — пробормотал Вепуат, глядя на термометр. — Не нравится мне всё это…

«Особенно — минус шесть кьюгенов,» — Гедимин сверился с дозиметром. Излучение «падало» вместе с температурой.

— Идём, — буркнул он, отодвигая с дороги обломок дверной плиты. «От приборов тут мало проку. Где может быть питомник кровяного камня? Где-то на отшибе?»

Дверь вела в изогнутый коридор с низким потолком; его стены покрылись стеклянистой коркой, но сажи на них почти не было. Массивные ворота удерживались в пазах, и Гедимин отодвинул их не с первого раза — створку перекосило. Он уже думал подрезать её, как она со скрежетом отъехала в сторону. По пальцам потянуло тёплым сквозняком. Вепуат проскользнул в проём мимо Гедимина, чуть не запнулся о брошенную железку, хотел что-то сказать, но только булькнул — из соседнего помещения донёсся шумный вздох, а потом — плеск.

— Гейзер, — прошептал сармат, глядя на полосы инея. Они тянулись от распахнутого дверного проёма. Оттуда же шло и тепло, и оно усиливалось по мере приближения — что бы ни заставило кейек остыть, на термальные источники оно не подействовало.

— Асбестовый цех, — пробормотал Гедимин, останавливаясь в дверях. Здесь было чуть светлее, чем в вертикальных пещерах, — одна из верхних крышек рассыпалась, и световой столб упирался в закопчённый пол. В луче клубился поднимающийся к поверхности пар. В дымящемся бассейне что-то булькнуло и зашипело. Пар стал