Пять ловких куниц - Юстина Беднарек

очередным отверстием водостока, она увидела четыре печальные лапки и белый пушистый животик, которые узнала в одну секунду. Ведь все части тела принадлежали Эвзебию по прозвищу Эби. Минуту назад он как раз откусил провод Вертихвостова «астон-мартина», а теперь бежал за помощью.

— Эби, милый! Я здесь! — закричала Зазнайка, но подземное течение было слишком сильным и унесло ее от отверстия, над которым стояли лапы возлюбленного, прежде чем звук достиг его чутких ушей. Но что-то, видимо, до них донеслось, потому что сердце Эвзебия вдруг наполнила решимость и уверенность, что он не остановится, пока не спасет любимую. Ничего подобного он прежде никогда не чувствовал.

Зазнайка тем временем стремительно неслась по течению. В какой-то момент сток повернул вправо и сузился настолько, что бутылка застряла и не хотела плыть дальше. Зазнайка посмотрела наверх. Над головой виднелись очертания небольшой решетки, а еще выше — лампочка, висевшая на красном проводе. Это была не улица — сток, вероятно, протекал под каким-то зданием. Куница привстала на бутылке и принялась исследовать стены. Ей повезло: она обнаружила несколько небольших выступов, по которым без труда смогла добраться до земли. Ей потребовалось время, потому что она тащила за собой бутылку, которую ни за что не хотела бросить.

К счастью, решетка не была привинчена к полу, и ее достаточно было легонько подтолкнуть, чтобы сдвинуть. Зазнайка просунула голову в отверстие и огляделась… Она оказалась в небольшом помещении, довольно грязном и безвкусно обставленном. Посередине стоял прилавок, на котором возвышалась одинокая заляпанная кастрюля. У стен сгрудились пластиковые столы, накрытые скатертями, сплошь покрытыми пятнами. За одним из столов сидел…

Нет, это невозможно! Зазнайка задрожала от ужаса и спряталась в дыре, но через секунду высунула кончик носа над полом, желая убедиться, что открывшаяся ей картина — не галлюцинация. За одним из столов сидел Вертихвост, который пешком дошел сюда быстрее, чем куница добралась по водостоку. Компанию ему составлял какой-то еще неизвестный нам тип. Перед ними на тарелке с узором из голубых незабудок лежало что-то, напоминавшее — о, ужас! — человеческие пальцы!

— Угощайся, мой дорогой, и сам посуди — доводилось ли тебе пробовать что-нибудь столь же вкусное, — сказал усач, подвигая тарелку незнакомцу.

— Спасибо, с удовольствием, я страшно проголодался, — поблагодарил гость, а потом, к ужасу Зазнайки, отправил палец в рот. — Превосходно, — пробормотал он, — очень вкусно!

— Вот видишь, — обрадовался Вертихвост. — Я же говорил, что мои пальчики — лучшие?!

— Это правда, они — от очень талантливой руки… — захихикал незнакомец, хрустя очередным пальцем, а бедная Зазнайка едва не потеряла сознание от ужаса. Она всегда считала, что люди странные, но начала подозревать, что некоторые, как, например, эти двое, — просто чудовища! Ни одна куница в жизни не съела другой куницы, в то время как эти двое наслаждались куском другого человека. Ужас!

— Этими пальцами ты напугал Игнация Пухлого?

— Именно! Сказал ему, что в следующий раз на тарелке окажутся его пальцы, но не это его окончательно сломило.

— Как же ты вытянул из него правду о том, что хозяйка драгоценных рецептов — Элиза-Миранда?

— Ну… пока мы боролись, с его головы съехал парик, и моему взору открылась сверкающая лысина. Я сфотографировал его телефоном и сказал, что опубликую фото в интернете. Тогда он раскололся. Все выболтал! А когда выболтал, я позаботился о том, чтобы он ни с кем не поделился рассказом о нашей встрече…

— Ну ты и мерзавец, Тадеуш, — загоготал незнакомец, а потом вдруг посерьезнел: — Перейдем к делу. Ты достал все рецепты Элизы Пешеход?

— Еще нет, но я на верном пути. — Вертихвост оскалил белые зубы (в помещении даже стало светлее), а Зазнайка подумала, что усач похож на настоящего хищника.

— Так чего ты ждешь, ее нужно навестить! — Таинственный гость выглядел недовольным.

— Я и навестил, но рецептов у меня еще нет.

— Не захотела продать?

— Не захотела…

— Ты говорил, что она не сможет отказать…

— Спокойно, завтра я должен снова с ней увидеться, и на этот раз не уйду от нее без рецептов.

— Не подведи меня! Я подал заявку на международный конкурс сладкой выпечки и намерен представить какой-нибудь из ее божественных рецептов.

— Ты не можешь сам что-нибудь выдумать? — Вертихвост бросил взгляд на товарища. — Спесивец, ты же лучший повар в мире! Зачем тебе чужие рецепты?

— Пойми наконец, — Спесивец Касюра, а это был именно он собственной персоной, с трудом сдерживал злость, — с ней никто не сравнится. Она — гений! Все, что я приготовил за свою жизнь, было из кулинарных книг! Такова печальная правда, мой дорогой!

У Зазнайки от потрясения чуть не началась икота. Значит, за всей этой подлостью стоял Спесивец Касюра, известный и признанный мастер кулинарии! Хитрая куница вовремя успела прикусить кончик хвоста, чтобы ни один звук не долетел до пары мерзавцев, и быстро скрылась за прилавком.

* * *

Пан Бартоломей метался по дому. Он не находил себе места после того, что случилось. Какое унижение — попасться на глаза Элизе Пешеход в тапочках-тиграх! И еще унизительнее то, что усач оказался сильнее и проворнее (впрочем, второе не составляло труда — пан Бартоломей быстро умел только писать, все остальное он делал весьма неспешно). И наконец — у него сердце разрывалось при мысли о несчастной маленькой кунице, которая наверняка лежит мертвая на дне водостока… Но все это мелочи по сравнению с мумифицированным пальцем, который ему подбросил грач Эдвард. Пан Бартоломей долго размышлял, как ему следует действовать, и наконец решил позвонить.

— Полицейский участок, — услышал он на другом конце провода.

— К-хм, — кашлянул пан Бартоломей, потому что в последний момент ему не хватило смелости.

— Что — к-хм? — поинтересовался голос.

— К-хм, я нашел палец, — выдавил из себя кулинарный критик.

— Какой еще палец?

— Человеческий, высохший, лежал в помидорах…

— Палец в помидорах, прекрасно. А гражданин случайно не под воздействием?

— Под воздействием чего? — удивился пан Бартоломей.

— Например, наливочки или водочки? — издевался голос, а потом посерьезнел: — Мы тут занимаемся важными делами — кражи, разбои, убийства, а вы звоните со своими сушеными пальцами! Издеваетесь над полицией! Дело кончится штрафом, предупреждаю!

— Я говорю правду! — защищался пан Бартоломей. — Я пропалывал помидоры, смотрю — лежит палец, коричневый, хрупкий, наверное, очень старый…

— А где рука от этого пальца?

— Неизвестно…

— Ну хорошо, — в конце концов смягчился полицейский, — не трогайте улику, мы к вам подъедем, но не сейчас, потому что к нам поступил вызов о взломе.

Пан Бартоломей продиктовал адрес, вздохнул