Оригами. Раннее - Нина Шевчук

том, как поступить. Известно, что на чужом несчастье ничего достойного не выстроишь.

Через месяц Леня все же ушел из семьи. Но уже не ко мне.

Сейчас мне всего лишь тридцать восемь. И я пока что не замужем. Но, вероятно, скоро буду. Собственно, потому я и рассказала вам эту историю. Ведь приятнее слушать о том, что хорошо кончается?

Так вот, месяц назад я возвращалась с работы темным вечером. У самого подъезда, будучи весьма близорукой, я не заметила какой-то крупный предмет и изо всей силы шмякнулась о тротуар. Оправившись от удара, я рассмотрела, что предметом был мужчина, очень прилично одетый, от которого совершенно неприлично разило перегаром. Я встала, отряхнулась и хотела уже было хромать домой, но вдруг подумала о том, что беднягу непременно обчистят добрые горожане, а то и чего похуже — изобьют. Поставив на пол сумку, я принялась трясти его, чтобы разбудить. Но кроме скорбного: «Н-н-не надо, пожалусста», — ничего добиться не удалось. Собрав все силы, я напряглась и заставила подняться горе-пьяницу на ноги. С трудом дотащила его до своей квартиры и свалила в прихожей. Там он и провел ночь под старым пледом. Что сказала мы моя семья и тетя Майя? Кошмар!

На утро находка оказалась сорокалетним, очень симпатичным Андреем. Он без конца благодарил меня за доброту и сочувствие, с удовольствием уплетая горячие блины со сметаной. Объяснял, что встретил однокурсника, которого не видел уже пятнадцать лет и не рассчитал силы в порыве радости. Уходя, взял номер моего телефона, а вечером снова вернулся. Трезвый. И кто скажет, что хорошие мужики на дороге не валяются?

Весь месяц мы прожили вместе, а сегодня утром подали заявление. Иногда мы смеемся, вспоминая о том, как познакомились, и думаем, что скажем своим будущим детям по этому поводу. Конечно же, только правду: в театре. Ведь вся жизнь — театр!

Ты меня любишь?

— Вер. Ве-е-ра. Ну, Верочек! Проснись!

Аккуратно, но очень настойчиво, Леня терся о бок спящей жены. Кругленькая, мягкая Вера, со своими темно-рыжими волосами, в белой ночной сорочке, напоминала свежий пончик с вареной сгущенкой.

— Вера! Проснись! Ну, Верка!

— Лень, дай еще поспать, — чуть слышно простонала Вера и повернулась на бок.

Но отступать было поздно, и Леонид, пододвинувшись ближе к жене, закинул на рубенсовский бок костлявую ногу.

— ВЕРА! Ты меня любишь? — громко произнес он над самым ухом жены.

Вопрос, заданный патетическим тоном, был проигнорирован.

— ВЕРА! ТЫ МЕНЯ ЛЮБИШЬ? — надрывно произнес Леня.

Глубоко вздохнув, Вера развернулась и заключила мужа в сдобные объятия.

В шесть часов утра ушераздирающе зазвенел будильник. Словно по команде «подъем», Вера вскочила, совершила утренний туалет и приступила к выполнению уставных обязанностей. В ее роте, помимо горячо любимого супруга было еще два «рота»: двухлетняя Женька и пятилетний Максим Леонидович.

— Доброе утро, Верок! Завтрак готов? — взъерошенный Леня стоял на пороге кухни, сверкая голыми ногами. На его худощавом теле болтались голубые семейные трусы, больше напоминавшие теннисную юбочку.

— Садись, Леня, все готово.

Стремительно, словно спринтер, он подбежал к столу, где уже красовались две ароматные отбивные, разогретые с сыром и помидорами. По-спортивному быстро справившись с завтраком, «спринтер» потянулся и громко отрыгнул.

— Вкусно! Веруся, ты — волшебница. А еще есть?

— Ну, есть. А что?

— Еще бы одну…

— Лень, мне тогда сегодня опять их жарить придется.

— Ну, Верочек! Так хочется, так хочется! Ты себе не представляешь!

— Да ведь ты и так двойную порцию съел, Леня! Куда оно только в тебе девается? Тощий, как вобла, а лопаешь, как хряк!

— Вера, я еще хочу!

— Обойдешься.

— Вера, ты меня любишь?

Вера виновато вздохнула и поставила в микроволновку еще одну отбивную.

Проводив на работу супруга, три отбивные в его желудке и две котлеты «по-киевски» в пластиковом судочке, Вера принялась за вторую порцию домочадцев. Здесь утренние процедуры проходили дольше, с визгом, хохотом, а нередко и с рукоприкладством, так как, в силу возраста, Женя и Максим Леонидович в уставе разбирались плохо. Однако в заботливых руках Веры дело спорилось и, к десяти часам утра, она уже сидела в сквере под сенью многолетних деревьев. Толстая рыжая коса величаво отдыхала на рельефной груди, а округлые белые руки ловко выводили петли будущей детской безрукавки. Неподалеку от лавочки, в песочнице, сидела Женя, попеременно ковыряясь то в носу, то в серых речных ракушках. Максим Леонидович носился по аллее на трехколесном велосипеде, оглашая сквер радостными воплями и дребезжанием металла.

Вера отложила в сторону вязание, оправила складки синей трикотажной юбки и широко улыбнулась. Воздух был свеж, солнце ласково, дети — пухленьки и здоровы. А вечером, ровно в восемь, по центральному телевидению будут транслировать главное шоу страны «Таланты, вперед!» В прямом эфире! Финал! Вот уже два месяца Вера не пропускала ни одного выпуска, и сегодня был апогей. Она заранее пополнила счет мобильного, чтобы отправить не одно, а несколько сообщений за любимого участника.

— А-А-А-А-А! — пронзительный детский вопль отвлек Веру от сладостных размышлений. Доносился он из песочницы, но плакала не Женька, а ее маленький ровесник. Худенький, бледный мальчуган, стоял посреди песочницы и лил горькие слезы, а девочка уже набрала новую горсть ракушек и метила ему в голову.

— Женька, нельзя!!! — закричала Вера и выдернула крепышку из песочницы. Та, в свою очередь, не растерялась и осуществила свое злодейское намерение прямо в декольте матери.

— Ах ты, говнюшка! — прорычала Вера и стала кормить женину попу громкими шлепками.

— А-А-А! — обиженно вопила избиенная Женька.

Как раз, в этот момент Максим Леонидович, засмотревшись на экзекуцию, на полной скорости врезался в бордюр. Велосипед отчаянно взвизгнул, резко наклонился вперед и Максим Леонидович, совершив эффектное сальто, оказался на газоне.

— Мамочки, Максим! — завопила перепуганная Вера.

— Ма-а-ма-а-а! — заныл Максим Леонидович альтом.

— А-А-А! — не унималась Женька.

Через пятнадцать минут разбитая рота двигалась по направлению к дому. Сопли были вытерты, коленки смазаны йодом, всхлипывающие мордочки обцелованы. В правой руке сержант Вера несла рядовую Женю, которая напрочь отказалась передвигаться самостоятельно. Левой рукой Вера обхватила израненную боевую машину. Максим Леонидович плелся сзади, обнимая отломанное колесо и скорбно глядя себе под ноги.

«Давай пойдем с тобой туда, где нет ни снега, ни дождя», — замяукал мобильник. Процессия остановилась.

— Да, Лень.

— Вера, почему ты не ответила на мое смс? — голос мужа был деловым, как всегда, когда он звонил с работы.

— Не до смс мне было, Леня, — с одышкой проговорила Вера и опустила дочку на тротуар.

— Что-то случилось?

— Максимка упал с велосипеда и сильно ушибся.

— А,