Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский

Господи, с каким радостным чувством кончаем мы нынешний день под влиянием известия о благополучном спуске «Екатерины II»[443]. Какие страхи навели на нас здесь разными рассказами об угрожающих этому спуску бедах, о выписке из Англии какого-то чудодея, который должен был спасти броненосца от неминуемой гибели при спуске и т. д. Слава же еще раз Государю, слава Черноморскому флоту, слава строителям, слава паче всего Богу!

Если правда, что были технические затруднения, и оные преодолены, то это доказывает, что удаль Черноморского флота все та же, и событие это получит всемирную огласку и значение!

Да, есть чему радоваться, есть от чего поблагодарить Бога, есть от чего Государю вернуться на Север с светлою и обрадованною душою. Теперь голос России в Восточном вопросе получает другую силу, и это-то возбуждает такую открытую злобу в английских газетах и такую затаенную злобу в австрийской и отчасти в германской печати.

Был у меня сегодня интересный военный человек: военный инженер полковник [А. Ф.] Плюцинский, пользующийся уже репутациею одного из умнейших наших военных ученых-практиков. Его визит был вдвойне мне отраден: во-первых, он приехал мне лично заявить свое сочувствие к «Гражданину», как относительно его общего направления, так относительно его военного отдела, ведомого, по его мнению, интересно и оживленно, и во-вторых, предложить мне свое сотрудничество по военному отделу и для начала принес мне статью. Пишет он в «Воен[ном] сборнике»[444], но для того, чтобы говорить развязнее о некоторых животрепещущих военных вопросах, он желает писать в журнале менее стесненном рамками официального изложения. В разговоре Плюцинский коснулся характерного явления: это появившийся на днях в «Русск[ом] инвалиде» сенсационной статьи, очевидно [М. И.] Драгомирова, о кавалерии, в которой со свойственной ему бойкостью и бесшабашностью он доказывает, что культура ума и образования есть последняя вещь, которую можно требовать от кавалерии[445]. Плюцинский резко порицает такой, очевидно, с мыслию понравиться инспектору кавалерии[446], написанный памфлет против образования кавалериста, так как, говорит он, и по-видимому основательно, если что-либо практикою войны за последнее время добыто и доказано, то это именно необходимость для кавалериста как солдата, так и офицера, известного бóльшего развития глаза, высматривания, соображения, выведыванья, разглядыванья, догадливости и вообще того, что называется на простом языке сметкою и нюхом! Он сослался на последнюю нашу кампанию, и говорит, что по совсем непонятному плану – кавалерия в первый период кампании, под влиянием драгомировского или струковского взгляда[447], получила совсем превратное назначение, и стоило оно нам ужасных потерь людьми, временем и деньгами. Кавалерии дали завоевательную задачу (поход [И. В.] Гурки до Ени-Загры[448]), а про разведочное назначение кавалерии забыли и пустили армии зря под Плевну. Кажется мне, это очень меткое замечание.

Во всяком случае для «Гражданина» и его военного круга читателей (многие полки) сотрудничество Плюцинского – ценная находка!

Сегодня завтракал у И. Н. Дурново, слышал и от него подтверждение того странного и упорного слуха, пущенного кем-то в Петербурге о том, что гр. [Д. А.] Толстого заменит Манасеин, а Манасеина заменит [В. К.] Плеве! Дурново слышал об этом слухе в Английском клубе накануне от разных лиц, а я слышал это тоже от разных лиц и убедился, что он исходит из мутного польского источника, так как Плеве очень популярен со времени своего пребывания в Варшаве между польскими аристократическими кружками.

Ой, ой, ой, как защетинились английские газеты по поводу Черноморских событий. «Times» чуть ли не войною грозит России. А курс вследствие этого упал на Берлинской бирже.

Ах, этот берлинский курс, когда даст нам Бог освободиться от его гнета и от его опеки! «Как это сделать?» – спрашивал я однажды у одного банкира. Он отвечал коротко и ясно: «А вот как: прекратите займы внешние и приймитесь за самое усиленное покровительство вашей внутренней промышленности; тогда Берлинская биржа почувствует свою зависимость от вашей производительной силы и будет заботиться том, чтобы ухаживать за вами!»

В Москве выходит вместо «Руси» после смерти [И. С.] Аксакова «Русское дело» некоего г. [С. Ф.] Шарапова. Сегодня читал его статью по поводу замыслов гр. Толстого усилить власть в провинции и водворить порядок! Господи Боже мой, как умные люди, когда они теоретики, могут говорить глупости, в особенности когда они авантюристы в деле принципов, как этот бывший главный сотрудник «Руси», Шарапов. Аксаков покойный, когда касался таких вопросов, всегда был в области увлечений и утопий, но зато добросовестных, а уж когда г. Шарапов пишет об этом, то выходит черт знает что, и если я пишу об этом, то только потому, что это «черт знает что» ходячее мнение многих и не прочь сбить с толку и самого графа Толстого. Шарапов пишет: переустройство власти в провинции это пустяки, все равно, как будут и кто будет управлять, а главное переустройство экономической жизни и улучшение хозяйственного быта, например – освобождение народа от кулаков, улучшение в его сельском хозяйстве, помощь разрушающейся общине и т. п.