Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Топор снова поднялся, отточенное лезвие присматривалось кшее, намечало ровную линию. Если гордая древлянка откажется, велит подать конянемедля…

Ольха почему-то отвела взгляд:

– Сколько тебе понадобится… дабы собрать дары?

– Всего день-два, – сказал он ещеторопливее. – Всего! Я просто хочу отправить дары не простые, а богатые!Действительно богатые. Чтобы в твоем племени не держали зла. А для этого надоперетряхнуть все сундуки, скрыни, обойти княжьи оружейные, пошарить в ларцах ссокровищами. Да и тебе лично подобрать красивый кинжал взамен утерянного!

Топор, огромный и с настолько отточенным лезвием, что можнобрить бороду, колыхался, хищно высматривал хрящи, чтобы перерубить с одноготочного удара. Ингвар с остановившимся сердцем слышал, как в углу рамы мизгирьсладострастно давит муху. Та тоненько и жалобно звенела крыльями. Наконец Ольхапрямо взглянула в глаза:

– Добро. Древляне тоже не жаждут войны. Но ни часубольше.

Палач закинул топор на плечо и отступил на шаг.

Ни часу больше, повторял он тревожно и счастливо. Он говорилей про день-два. Значит, задержит на два. До конца второго дня. А кто же поедетв глухую ночь? У него есть время видеть ее до рассвета третьего дня…

«А что потом?» – спросил себя и ощутил, как оборвалосьсердце. Что будет потом, когда она уедет, унеся с собой его душу, мысли,оставив только оболочку?

«На кой бес мне твои дары? – думала она сердито. –И древлянам тоже. Мы сильны верностью старине! Нам заморские подарки в тягость,а в чистые души только внесут смятение и заразу». Здесь даже она, княгиня,побывав в полоне, уже почти заколебалась в своей верности древлянскому Покону!Слишком уж богато живут русы. И слишком много видели, слишком много знают. А отмногих знаний многие беды – так учит Покон. Пусть эти беды лучше обрушатся напроклятых русов. А древляне будут жить в лесах, как жили их деды, деды ихдедов, пращуры пращуров…

Уже начали обрушиваться, подумала она. С удивлением ощутиласочувствие к странной судьбе великого князя. Что ему еще надобно, и так вышеего нет на всем белом свете! Так почему же смертная тоска проступает внечеловечески зеленых глазах? Или зрит свою судьбу, а от судьбы не уйдешь.Найдет даже под скорлупкой ореха. А еще ударит и по его правой руке, верномуИнгвару.

Ключница Олега вошла неслышно, в глазах был немой вопрос.

– Да, – кивнула Ольха, – тебе сказали верно.Великий князь отпустил меня. Завтра… нет, послезавтра я отправлюсь домой.

– А Ингвар? – спросила ключница.

Ольха ощутила, как сердце застучало чаще. С трудом совладавс собой, заставила себя пожать плечами:

– Этот воевода? Он подготовит меня к отъезду.

– Понятно, – сказала ключница, но по озадаченномувиду было ясно, что ей ничего не понятно. Или ждала другой ответ от обрученнойс воеводой. – Он сам сказал, что подготовит?

– Меня отпустил великий князь. Что может этот… воевода?

Ключница опустила глаза:

– Да, конечно. Великий князь никогда не ошибался…раньше.

Ингвар, судя по всему, не ограничился сундуками. Ольхавидела, как во двор въезжали подводы. Похоже, пригнал из своего загородноготерема. С подвод снимали тяжелые ящики, корзины. Ингвар размахивал руками,распоряжался. Все сносили в правое крыло.

Прошел день и еще день, но Ингвар говорить к ней неприходил. Даже к вечеру второго дня не явился. Ольха догадывалась почему. Ночьона спала неспокойно, тихонько поплакала в подушку. Но княгине слезы казать непристало, и она ревела втихомолку, спрятавшись с головой под одеяло.

Наплакавшись, заснула опустошенно, будто, кроме горьких слез,уже ничего в ней не оставалось. Сны пришли тревожные, страшные, а когдарассвело, уже лежала без сна, смотрела воспаленными глазами в полумракпотолочных балок.

Со двора донеслись раздраженные голоса. Потом послышалсязлой голос Павки:

– Да откройте ему ворота! Головой колотится, что ли?

Ольха услышала скрип ворот, затем прогремел стук копыт.Вскочив с постели, увидела через окошко, как во двор ворвался освещенныйутренним солнцем всадник. Конь шатался, ронял желтую пену. Всадник спрыгнул,упал на колени.

К нему бросились от ворот и крыльца. Ольха торопливооделась, бросилась из светлицы по коридору, сама не помнила, как оказаласьвнизу.

Хлопнули двери сеней. Павка поддерживал всадника, к немуподбежали Ингвар, он был в расстегнутой рубашке, без пояса, Асмунд, Влад иРудый.

Гонец, молодой смуглокожий парень, был бледен как смерть.Глаза блуждали, вылезали из орбит. Он вздрагивал, будто видел страшный призрак:

– Великий князь! Великий…

Он захлебывался, ему не хватало слов, будто нечто душилоизнутри. Асмунд, предчувствуя недоброе, крикнул:

– Не тяни кота за… хвост! Что стряслось?

– И говори быстро, – добавил Влад строго.

– Великий князь, – повторил гонец с мукой, глазаего наполнились слезами, – преставился.

– Как… это… преставился? – спросил Ингвар вовнезапной тишине.

На гонца смотрели раскрыв рты. Олег преставился? Помер? Какмог помереть могучий и здоровый, как дуб, выросший на просторе? К тому жеходили слухи, что князь-ведун не то знает особые травы, чтобы оставаться мужемв цвете лет, либо когда-то отведал живой воды, либо вовсе в награду илинаказание лишен естественной смерти… Во всяком случае, никто из русов не помнилего молодым. Хотя, конечно, кому помнить, если человек с мечом в руке не живетдолго.

Первым пришел в себя Влад. Спросил дрогнувшим голосом:

– Как это случилось?

– Предательство.

Воеводы переглянулись. Понятно, в открытом бою русов неодолеть. А Олега невозможно даже в спину поразить, у него как будто глаза и ушипо всему телу.

– Тиверцы?

– Куда там тиверцам, – махнул рукой гонец. Его ужепоили квасом. Руки дрожали, струйки текли по подбородку. – Что-то сколдовством… Он пошел проведать своего боевого коня, от которого предсказалисмерть.

– Ежели предсказали, – не понял Асмунд, –зачем же пошел навстречу смерти?

А Рудый, более быстрый, спросил:

– Конь же околел! И кости травой заросли.

– Да, ему недавно сказали, что его конь давно пал. Летпять тому. И вороны растащили его мясо. Олег посмеялся над славянскимиволхвами, пошел взглянуть хотя бы на останки коня, на котором подъезжал квратам Царьграда. Осторожно взглянул издали, в самом деле одни кости. Подошел,поставил ногу на конский череп, сказал насмешливо, что, дескать, ни в дупуместные волхвы! Конь пал, а он, великий князь, жив! А если бы не удалил от себяконя, поверив волхвам, то конь бы не пал от горя, все еще носил бы его, скакалбы, обгоняя ветер…