Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Но зримо только ему, который прозревает внутренним взоромгрядущее. Остальной народ не зрит дальше своего носа. Ослеплен ненавистью крусам. Неважно, что те принесли мир и спокойствие в здешние земли. Увы, людиживут не умом, а чувствами. А чувства сильнее, чем самый мощный ум. Любой ум вуслужении чувств, он выполняет их повеления, даже самые дикие и неразумные!

Как поступить? А поступить надо как-то необычно. Иначеславянские племена не успокоятся, пока и русов, как раньше варягов, не изгонятиз своих земель. Сами изойдут кровью, половину народа покладут под дерновоеодеяльце, жен и детей заморят или продадут в рабство, но сбросят русов в ихсеверное море!

Ольха придержала коня, подождала, пока приблизится Асмунд.Поехали рядом, впереди маячили спины великого князя, Ингвара и Рудого. Воеводы,редкие богатыри даже среди русов, рядом с великим князем выглядели мальчиками.Но их спины были гордо выпрямлены, а великий князь горбился, словно держал наплечах незримую тяжесть.

Ольха кивнула в его сторону:

– Я слышала, как он сумел. Но это просто чудо! Ловитьстрелы на лету… я о таком даже не слыхивала.

– Он умеет многое, – ответил Асмунд.

Их кони шли легким шагом. Копыта почти не стучали по земле.Ольха сказала, понизив голос:

– Но пробить дерево в пять обхватов… разве не чудо?

Асмунд странно посмотрел на нее, вздохнул:

– Олег сам был величайшим воином. Я сам видел, как онпрошел в неприступную крепость, где выкрал карты, подслушал все секреты,зарезал старшего воеводу, заглянул в спальню к женам местного князя… гм… ну,это не главный подвиг, хотя, по чести сказать, жен было семеро, а за дверью тои дело топала сапожищами стража.

Ольха сказала с неприязнью:

– Крепость охраняла коза на веревке?

Асмунд сказал очень серьезно:

– Я с ним дошел до ворот, где он меня и оставил. Воротабыли открыты и ночью, но под аркой ворот полыхал костер, на котором жарилиздоровенного оленя. Костер освещал вокруг саженей на десяток, а вокруг кострасидели двенадцать стражей! Плечо к плечу, спинами подпирали стены. Пройти вкрепость можно было только на виду у всех, да и то оттаптывая им ноги!

Конь его фыркнул, рванулся вперед, пытаясь догнать трехпередних всадников. Ольха непроизвольно заторопила свою чудо-лошадь, догнала,выпалила:

– И что он сделал?

– Кто? – не понял Асмунд. Оглянулся, просветлеллицом. – А, ты об Олеге… Хочешь узнать воинские трюки русов, дабыповернуть против них же? Ха-ха… Вряд ли кто-то сумеет повторить. А как,по-твоему, что он сделал?

– Напал с мечом в руках, – предположила Ольханасмешливо.

– Он мог бы, – ответил Асмунд серьезно, – ипобедил бы. Он великий воин! Но он еще и Вещий… Потому достал из-за пазухигусиное яйцо, пахло гадостно, будто протухла дохлая жаба. Пока я воротил нос,он из темноты швырнул яйцо. По большой дуге, чтобы упало в костер сверху. Ятолько-только подумал, что от великого ума князь рехнулся, но вдруг в кострекак будто молния полыхнула! Даже у меня красные мухи перед глазами замелькали,а стражи и вовсе ослепли. Да еще и угли разметало: кому на ноги, кому… выше.Вскакивали, ругались, кричали, что Змей харканул в костер со всей дури. А Олегтем временем неспешно протолкался среди них на ту сторону костра, кого пихнул,кому ноги оттоптал, еще и мне рукой помахал! У меня хоть мухи и плясали передглазами, но его я узрел… А когда стражи протерли глаза, то костер уже горит,как и горел, олень жарится, аж потрескивает. Ну, успокоились, снова сели, костибросают, мясо ждут.

Он замолчал. Ольха видела, что к рассказу Асмундаприслушиваются и дружинники. Ольха, чувствуя потребность нарушить тишину,спросила задиристо:

– А как воротился назад?

– Не знаю, – ответил Асмунд простодушно. – Яне слышал, чтобы травинка шелохнулась, но вдруг кто-то вот так меня по плечу…Как большой сом, с телегу, плавником! У меня душа, признаюсь, стала меньше, чему комара. Забилась куда-то под стельку, даже нос спрятала. Чего только непередумал, пока поворачивался! А он стоит и зубы скалит. Весело ему, змеюподколодному.

Дружинники захохотали. Солнце вынырнуло из-за тучи, и далековпереди внезапно поднялся сказочный город. Ольха задержала дыхание, покосиласьпо сторонам. Русы скачут, переговариваются, на город почти не смотрят. Скоты,для них этот чудо-град есть нечто привычное. Не удивляются, не замирают ввосторге.

«Но что ждет меня?» – подумала она смятенно. Возвращаются вКиев, не в терем-крепость Ингвара!

Павка умчался вперед, и когда все подъехали к воротамкняжеского терема, по двору уже носилась челядь, на кухне разжигали печи, вкузнице засопели мехи, из щелей потянулись дымки. Коней надо перековать,поправить сбрую. Отроки расхватали под уздцы коней.

Ингвар протянул руку Ольхе, но та соскочила на землю сама.Кобыла недоверчиво обнюхала ее шею. Дыхание было теплое, чистое, а губы мягкие,нежные. Асмунд на этот раз покинул седло тяжело, покряхтывал, морщился:

– Заговор вырвали с корнем! Но не зреет ли другой?

– Понятно, зреет, – отозвался Рудый. – И неодин. Как яблочки наливные поспевают!

Они повернулись к великому князю. Тот уже ступил на крыльцо.Рудый сказал с надеждой:

– Тому, кто деревья насквозь, как тряпье, бьет, томусудьба на сто лет вперед ведома! Аль не так, Вещий?

Олег оглянулся, глаза были невеселые. Ольха ощутила горячеесочувствие к этому странному человеку.

– Судьба? – усмехнулся он горько. – Хотел быя, чтобы судьба в самом деле правила! Чтобы у каждого была своя дорога,предначертанная свыше… И чтобы ее при известных ухищрениях можно было увидеть спомощью гороскопов, линий на руке.

Он постоял на крыльце, опершись на перила. Суета во дворенарастала, ключари побежали отворять подвалы.

– А ты… не можешь? – спросил Рудый недоверчиво.

Олег усмехнулся:

– Как легко было бы жить! Есть великий план богов,только и делов, что подсмотреть хоть краешком глаза… А можно и неподсматривать. Все равно от судьбы не уйдешь, судьбу не изменишь, так на родуписано, судьба такая, с судьбой не перекоряйся… А вся беда… весь страх в том,что судьбы – увы! – нет. Страшное, Рудый, то, что каждый из нас – хозяинсвоей судьбы. А во многом еще и хозяин рода, племени, народа. Даже мне,великому князю, так бы хотелось, чтобы кто-то умный и всемогущий направлял моюжизнь, вел, учил, поправлял, останавливал перед пропастью.

Вокруг крыльца стояли воеводы и старшие дружинники. Смотрелине дыша. Таким Олега еще не видели. Он грустно улыбнулся:

– Каждый человек – раб. Даже если король. Даже если непризнается в этом самому себе. Потому что каждый… почти каждый в глубине душижаждет хозяина. Вождя ли, князя, волхва или бога, который следил бы за каждымего шагом и без воли которого волос бы не упал… И чем всемогущее бог, темлучше. Человек ропщет на хозяина, но постоянно его ищет. Сам хозяином своейбыть судьбы не хочет. Страшно!