Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Он с грохотом пронесся по коридору. Терем наполнялся шумом,криками. Боян распахнул дверь в одну незаметную комнатенку, исчез. Зверятаругнулась, но было по дороге, они с Ольхой заспешили к выходу. Ольха на ходузаглянула в комнату, куда забежал Боян, задержалась. В дальнем углу на ложевиднелась скрюченная фигура под одеялом. Седые пряди беспорядочно лежали наподушке, почти сливаясь с ее белизной. Дряхлый старик спал, лицо было темное исморщенное, как яблоко, пролежавшее ночь на горячих углях.

Боян стоял на коленях возле ложа, осторожно трогал старика:

– Отец… Отец, проснись!

Старческие дряблые веки с трудом приподнялись. Молотпрошептал слабо:

– Сынок… Что случилось?

– Отец, – торопливо заговорил Боян, – надоуходить. Поляне восстали. Наши дружины все в дальних весях. Нас в Киеве небольше двух десятков.

Молот с трудом приподнялся. Высохшая рука беспомощнопошарила у изголовья ложа.

– Где мой меч? Мужчинам позор умереть в постели.

– Отец, – сказал Боян с болью и нежностью, –твоя рука не удержит нынешний меч.

Он бережно приподнял отца, тот исхудал, могучие некогдамышцы растаяли, как воск на горячем солнце, а кожа пожелтела, пошла темнымистарческими пятнами.

– Сынок, – сказал Молот с достоинством, – мыдолжны драться!

В выцветших глазах зажегся гордый огонек. Он попыталсявыпрямить спину. Охнул, его перекосило.

– Да-да, – согласился Боян, – но в удобноедля нас время и в удобном для нас месте.

Он ухватил отца на руки, бегом вынес в коридор, бросив наОльху виноватый взгляд, торопливо сбежал по лестнице. Уже на крыльце Молот,опомнившись, спросил слабо:

– Сынок… неужто бежим?

– Отступаем, – бросил Боян.

Он оглянулся, отыскивая своего коня. Возле коновязи Ингварседлал коня. Белая кобылица из Багдада стояла уже под седлом. Уздечка была взолотых бляшках, а под украшенным золотом седлом блестела расшитой серебрянымии золотыми нитями дорогая попона. Павка бегом вывел коней, увидел Бояна с отцомна руках, заорал возмущенно:

– Ты и этого старого хрычару берешь?

– Это мой отец, – огрызнулся Боян.

Павка хрюкнул недовольно, мотнулся в конюшню, оттуда ужепотянулись струйки дыма, вывел еще двух коней. Боян в нерешительности посмотрелна них, на отца, наконец усадил его в седло коня, которого Павка оседлал длясебя, сам сел позади. Ветерок развевал серебряные пряди старика. В своейдлинной рубашке, в какой Ольха привыкла видеть детей и женщин, он казалсясовсем маленьким и беспомощным. Только ширина ладоней напоминала, что некогдабыл сильным и могучим воином.

Павка, разозлившись, седлал нового коня, а Бояну бросил супреком:

– Забыл, как он нас гонял? Самое время его оставить!

– Тебя гонял за дело, – огрызнулся Боян.

– А тебя?

– За дурость. Что с тобой связался. Чужие груши крал,будто своих не было.

– Чужие всегда слаще. Вон даже хоть и свою бабу, ноежели в чужом сарае…

Руки Ингвара опустились, когда он увидел Ольху с узелком еевещей в руках. Лицо его стало желтым, как у мертвеца. Он стоял и смотрел. Глазаего были полны отчаяния. Сердце Ольхи застонало от жалости. Она высвободиларуку от хватки Зверяты, буркнула:

– Мое племя лежит к северу. Это по дороге мимо твоеготерема. Заедем, переночую.

Уже поставив ногу в стремя, она услышала сзади такой вздохоблегчения, что волосы ее взвились, как под ударом ветра. Вспрыгнула, подобралаповодья, сзади был шум, возня, кони вертелись, чувствуя нервозность и страхлюдей, и когда Ольха увидела Ингвара, то, несмотря на тревогу, едва удержалагубы на месте.

Ингвар, снова смуглокожий и с блестящими глазами, метался подвору, давал распоряжения, двигался, как молодая молния. В нем жизни былобольше, чем в целой волчьей стае.

Они были уже в седлах, когда к ним присоединился Влад стремя дружинниками. Они были на конях, при оружии. Выслушав Ингвара, Владстегнул коня. Он и его люди вихрем вылетели за ворота.

– Вперед, – велел Ингвар своим. Он оглянулся наОльху: – Надо убираться… Сюда придут в первую очередь.

Они поворачивали коней к воротам, когда от терема раздалсякрик. На крыльцо выбежал вчерашний гонец. За короткий сон отдохнул, теперь быловидно, что это битый жизнью воин, умеющий отвечать на удар ударом. Он на бегуразвязывал тугой узел на мешочке, наконец распорол ножом, отшвырнул, а в егоруках блеснул пурпуром сверток.

Гонец тряхнул, по ветру заполоскался в его руках красныйкняжеский плащ. Ингвар стиснул поводья. В нем он видел Олега в последний раз.

– Тебе! – выкрикнул гонец. Он подбежал, протянулИнгвару: – Велел передать перед смертью!

– Я не могу, – ответил Ингвар хрипло.

– Он велел тебе!

– Это княжеское. Я не могу.

– Теперь это твое, – сказал гонец твердо.

– Я не князь!

Гонец швырнул корзно в лицо Ингвара. Тот поймал невольно,держал, еще не зная, что делать, но протянулись требовательные руки, отняли, онощутил, как княжеское корзно набрасывают на плечи, застегивают на правом плечезолотую застежку в виде пасти льва, после чего голос Павки гаркнул в ухо:

– Спешим! Иначе не только корзно, портки потеряем.

– Ходу, – бросил Окунь.

Боян хлестнул коня и, бережно прижимая к груди отца, пустилконя в галоп. Когда вынеслись из ворот терема, впереди с гиканьем и улюлюканьемпомчались Павка и Окунь. Их длинные плети с вплетенным в ремешки свинцом стаким свистом распарывали воздух, что народ шарахался еще издали, пугливо жалсяк стенам.

Они мчались не к городским воротам, а, как поняла Ольха,собирались куда-то заехать еще. Уже замаячил на конце улицы трехповерховыйтерем, но навстречу все чаще попадались орущие люди. У многих были рогатины,топоры. Вдогонку русам швыряли камни. Павке угодили в ухо, раскровянили.

Перед воротами во двор была целая толпа. В створки билимолотами, рубили топорами. Завидев грозных русов, толпа расступилась, но лицабыли угрожающими, а яростные вопли стали еще громче. С той стороны воротпослышался радостный вскрик. Створки со скрипом распахнулись, Боян первымворвался во двор. Ингвар и Павка с Окунем отступали с обнаженными мечами,сдерживая напирающую толпу. Ингвар постоянно оглядывался на Ольху, в глазах былстрах, и Ольха, чтобы его тревожить меньше, держалась рядом с Бояном. Тотпоневоле избегал схватки, руки были заняты отцом и поводьями.

Ворота кое-как затворили, в них тут же начали свирепо битьтяжелым. Во дворе уже собралась челядь, в руках были топоры, косы, боевые цепы.Увидев русов, угрожающе заорали, засвистели. Кто-то воровато обогнул маленькийотряд по широкой дуге, бросился отворять ворота.