Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Вся эта активность нисколько не пугала осажденных сарацин. Чтобы как можно сильнее оскорбить презираемых ими христиан, они сколотили примитивные кресты и, закрепив их на стенах, оплевывали и забрасывали их грязью и камнями. Крестоносцев так разгневало поругание символа их веры, что храбрость уступила место свирепости, а воодушевление – безумию. Когда были готовы все осадные орудия, армия возобновила штурм, и каждый ее солдат сражался с решимостью, которую неизменно вызывает чувство личной обиды. Оскорблены были все без исключения, и родовитые рыцари налегали на тараны наравне с пехотинцами. На них обрушивался град стрел и зажигательных снарядов, но удары таранов по-прежнему сотрясали стены, а в это время самые меткие лучники и арбалетчики крестоносного войска, находившиеся на нескольких ярусах передвижных башен, энергично сеяли смерть среди турецкого гарнизона. Расположившись каждый на своей башне, Готфрид, Раймунд, Танкред и Роберт Нормандский часами сражались с неослабевающей энергией, часто встречая достойный отпор, но всегда готовые к возобновлению схватки. Поняв, что имеют дело с серьезным противником, турки оборонялись с величайшим умением и мужеством, пока наступившие сумерки не вынудили крестоносцев приостановить штурм до утра и вернуться в лагерь. В ту ночь христиане спали очень мало. Группы солдат сосредоточенно внимали священникам, служившим торжественные молебны о триумфе креста в последнем великом сражении; и как только наступил рассвет, все были готовы к бою. Женщины и дети оказывали сражающимся посильную помощь. Так, последние бесстрашно бегали туда-сюда под стрелами мусульман, принося воду мучимым жаждой бойцам. Христиане верили, что им помогают святые, и армия, вдохновленная этой мыслью, преодолевала трудности, под тяжестью которых втрое большее, но лишенное означенной веры войско пало бы духом и было бы разбито. Наконец отряд Раймунда Тулузского ворвался в город с помощью лестниц, и в ту же минуту люди Танкреда и Роберта Нормандского взломали одни из ворот. Турки бросились заделывать брешь, и Готфрид Бульонский, видя, что на стене осталось сравнительно мало защитников, спустил со штурмовой башни дощатый мостик и ринулся вперед, а за ним последовали все его рыцари. Мгновение спустя над стенами Иерусалима реял флаг с крестом. Издав еще раз свой грозный боевой клич, крестоносцы устремились в атаку со всех сторон, и город был взят. Несколько часов продолжались ожесточенные уличные бои, и христиане, помня об оскорблении своей веры, не щадили даже стариков, женщин и больных. Ни один из их предводителей не счел себя вправе отдать приказ о прекращении резни, а если бы такой приказ и прозвучал, ему бы никто не подчинился. Огромное число сарацин сбежалось в мечеть халифа Омара; но прежде чем они успели укрепить ее, на них напали христиане. Сообщается, что только в одном этом здании было убито около десяти тысяч мусульман.

Петр Пустынник, которого так долго окутывала пелена забвения, был в тот день вознагражден за все свое рвение и все свои страдания. Как только прекратились уличные бои, жившие в Иерусалиме христиане вышли из укрытий, дабы приветствовать своих освободителей. Они немедленно узнали в Пустыннике пилигрима, который годами ранее столь красноречиво напоминал им о тех унижениях и невзгодах, которые они тогда претерпевали, и обещал поднять на их защиту владетельных князей и простолюдинов Европы. В пылу благодарности они припадали к подолу его одежды и клялись молиться за него по гроб жизни. Многие из них лили слезы у него на плече и приписывали освобождение Иерусалима исключительно его доблести и упорству. Впоследствии Петр занимал в Священном городе какой-то церковный пост, но что это была за должность и какова была дальнейшая судьба амьенца, история умалчивает. Некоторые авторы полагают, что он вернулся во Францию и основал монастырь, однако данное утверждение не является достаточно обоснованным.

Грандиозная цель, ради которой сонмы европейцев покинули свои дома, была наконец достигнута. Иерусалимские мечети были превращены в церкви «истинной веры», а Голгофа и Гроб Господень больше не осквернялись присутствием и владычеством «язычников». Массовое неистовство выполнило свое предназначение и после этого, естественно, пошло на спад. Узнав о взятии Иерусалима, из Европы отправилось в путь множество новых паломников, в числе которых были стремившиеся искупить грех измены Стефан, граф Блуа и Шартра, и Гуго Вермандуа, но это был лишь отголосок прежнего энтузиазма[396].

На этом заканчивается история Первого крестового похода. Для лучшего понимания читателем рассказа о Втором необходимо описать временной интервал между ними: совершить краткий экскурс в историю Иерусалима под властью королей-латинян, поведать о затяжных войнах, которые они вели против непокоренных сарацин, и сообщить о скудных, если не сказать ничтожных, результатах столь масштабных и кровопролитных кампаний.

Вскоре после овладения Иерусалимом крестоносцам потребовался признанный лидер, которого они могли бы называть своим королем, и Готфрид Бульонский, менее властолюбивый предводитель, чем Боэмунд или Раймунд Тулузский, неохотно согласился взойти на престол[397], столь желанный для последних. Не успел он надеть королевскую мантию, как узнал, что к столице его королевства движется армия сарацин. Не обделенный решимостью и рассудительностью, он постарался развить достигнутый военный успех и, выступив в поход, чтобы сразиться с врагом, прежде чем тот успеет осадить Иерусалим, дал мусульманам бой у Аскалона[398] и нанес им сокрушительное поражение. Ему, однако, было не суждено долго наслаждаться своим новым титулом: процарствовав всего девять месяцев, он умер от неизлечимой болезни. Ему наследовал его брат, Балдуин Эдесский[399]. Этот монарх многое сделал для усиления Иерусалимского королевства и расширения его территории[400], но был не в состоянии обеспечить спокойное правление своим преемникам. Первые пятьдесят лет существования этого государства, представляющие большой интерес для студента-историка, крестоносцы постоянно воевали, часто выигрывая сражения и захватывая новые земли, но столь же часто терпя поражения и теряя завоеванное. При этом они с каждым днем становились все слабее и разобщеннее, в то время как сарацины, стремившиеся измотать и уничтожить своих заклятых врагов, делались все сильнее и сплоченнее. Битвы того периода носили в высшей степени рыцарственный характер, и несколько осевших в Сирии рыцарей совершили подвиги, едва ли имеющие аналоги в истории войн. С другой стороны, с течением времени христиане не могли не почувствовать уважения к храбрости сарацин и восхищения их изысканными манерами и относительно высоким уровнем развития, весьма выгодно отличавшимися от грубости и полуварварского состояния тогдашних европейцев. Разница в вероисповедании не смогла удержать их от брачных союзов с темноглазыми девами Востока. Одним из первых женился на сарацинке сам король Балдуин, и со временем среди тех рыцарей, которые решили поселиться на Востоке, такие браки стали не просто частыми, а почти поголовными. Тем не менее перед бракосочетанием с христианами девушкам-мусульманкам приходилось подвергаться обряду крещения. Естественно, что их мужья и дети не так ненавидели сарацин, как те фанатики, которые в свое время покорили Иерусалим и считали, что пощадить иноверца – значит совершить грех, заслуживающий кары Божьей. Вследствие этого при более поздних иерусалимских королях в самых кровопролитных сражениях участвовали те христиане, которые недавно прибыли из Европы, надеясь прославиться или повинуясь фанатизму, и еще не успели обжиться. Они не колеблясь нарушали перемирия, заключенные между поселенцами и сарацинами, и навлекали суровое возмездие на многие тысячи единоверцев, благоразумие которых преобладало над религиозной нетерпимостью и чьим основным желанием было мирное сосуществование.