Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Организованная Конрадом подготовка к походу шла настолько интенсивно, что менее чем через три месяца он встал во главе армии, которая состояла по меньшей мере из ста пятидесяти тысяч воинов-мужчин[410] и огромного числа женщин, решивших отправиться на войну вместе с мужьями и возлюбленными. Женщины-всадницы не отличались от рыцарей-мужчин ни посадкой[411], ни доспехами; их предводительница носила позолоченные шпоры и высокие ботинки со шнуровкой, и ее прозвали «златоножкой». Конрад закончил приготовления задолго до французского монарха и, мирно проследовав через Венгрию и Болгарию, в июне 1147 года подошел к Константинополю.

Византийский император Мануил I Комнин, преемник не только власти, но и политики Алексея, с тревогой взирал на новое крестоносное воинство, явившееся для пополнения съестных припасов за счет его столицы и несшее в себе угрозу ее спокойствию. Слишком слабый в военном отношении, чтобы отказать латинянам в проходе через свои владения, слишком недоверчивый по отношению к ним, чтобы оказать им радушный прием, и слишком неуверенный в собственной выгоде от предстоящей войны, чтобы симулировать дружелюбие, которого он не испытывал, император с самого начала повел себя вызывающе. Его подданные, гордясь своим более высоким уровнем развития, называли немцев варварами, а последние, хоть и пребывавшие в полуварварском состоянии, но бывшие как минимум бесхитростными и откровенными, отвечали грекам оскорблением на оскорбление, именуя их двуличными мошенниками и предателями[412]. Между ними постоянно вспыхивали ссоры[413], и Конрад, весьма успешно справлявшийся с поддержанием дисциплины среди своих подчиненных до вступления на территорию Византии, не смог обуздать взрыв массового недовольства по прибытии к Константинополю. В ответ на ту или иную обиду, нанесенную им греками, о которой, впрочем, немногочисленные летописцы той поры сообщают весьма туманно, немцы ворвались в величественный императорский зоопарк, в котором содержалась дорогостоящая коллекция прирученных животных. Он был разбит среди лесов, рощ, пещер и ручьев, чтобы животные, находясь в неволе, как можно меньше отрывались от естественной среды обитания. Оправдывая данное им прозвище, разъяренные немцы разорили прелестное место монаршего отдыха и поубивали или выпустили на волю ценных животных. Мануил, который, согласно летописям, наблюдал за этим варварством из окна своего дворца, не имея достаточно войск или смелости, чтобы положить ему конец, почувствовал к крестоносцам крайнее отвращение и, подобно его предшественнику Алексею, решил избавиться от них при первой удобной возможности. Он отправил Конраду послание, в котором почтительно попросил о личной встрече, но немец отказался появляться в стенах Константинополя. Император, со своей стороны, считал визит в германский лагерь делом унизительным и рискованным, и несколько дней велись переговоры, малоэффективные из-за взаимной неискренности. В конечном итоге Мануил согласился предоставить крестоносной армии проводников по Малой Азии, после чего Конрад переправился с войском через Геллеспонт[414] и возглавил авангард и главные силы, поручив командование арьергардом воинственному епископу Фрейзингенскому[415].

Историки почти единодушно придерживаются мнения, что коварный грек дал своим проводникам наказ придерживаться маршрута, сопряженного с трудностями и опасностями для армии германского короля. Достоверно известно, что вместо того чтобы вести ее через те области Малой Азии, где можно было запастись водой и провиантом, они завели немцев в дебри Каппадокии[416], где те не нашли ни того, ни другого и подверглись неожиданному нападению превосходящих сил сельджукского султана. Как только показалась турецкая армия, проводники, чья измена очевидна из одного этого факта, сбежали, после чего приведенные в пустынную глушь и застигнутые врасплох крестоносцы вступили с врагом в неравный бой. Одетые в тяжелые кольчужные доспехи, немецкие рыцари были не в состоянии нанести серьезный урон легковооруженным турецким конным лучникам, за перемещениями которых они не могли даже толком уследить[417]. Атакуя то с фронта, то с тыла, проворный враг осыпал их стрелами и заманивал в болота и ямы, откуда они выбирались ценой громадных усилий и значительных потерь. Сбитые с толку тактикой турок, немцы потеряли всякую ориентацию и, вместо того чтобы двигаться вперед, повернули назад. Ослабленные недоеданием, они становились для своих преследователей легкой добычей. Граф Бернгард, один из доблестнейших вождей германской экспедиции, попал со своим отрядом в окружение, и все они полегли под турецкими стрелами. Едва не погиб сам король, получивший две серьезные раны. Враг был настолько упорен, а немцы – настолько неспособны создать даже видимость сопротивления, что когда Конрад наконец добрался до Никеи, он обнаружил, что от прежней внушительной рати в сто тысяч пехотинцев и семьдесят тысяч всадников осталось всего от пятидесяти до шестидесяти тысяч крайне утомленных и потрепанных воинов.