Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография - Роб Уилкинс

Терри сказал: “Так здорово, мне очень понравилось, давай повторим”, – рассказывает Дэйв. – Но сам то и дело откладывал. Не хотел, чтобы я видел его таким».

И еще хороший день: 27 мая. Тогда Терри присвоили десятую и последнюю почетную докторскую степень – от Университета Южной Австралии в Аделаиде. Туда перешел из Тринити-колледжа Дэвид Ллойд, на должность помощника казначея, и мы вместе учредили стипендию имени Терри, чтобы спонсировать программу студенческого обмена между Дублином и Аделаидой. Терри явно не доехал бы на церемонию, и мы решили, что в таком случае Аделаида приедет к Терри – и степень ему присвоят в Часовне. За пару недель до этого Дэвид написал мне по электронной почте: «Ничего, если 27‐го будет присутствовать Критен из “Красного карлика”?» Естественно, Терри не возражал, пусть даже конкретную причину его приезда никто так и не прояснил. И в назначенный день Дэвид явился на новенькой электрической «Тесле S» вместе с актером Робертом Ллевелином7. Он не только привез актера одного из самых любимых сериалов Терри, но и предусмотрительно прихватил докторскую шапочку – естественно, в австралийском стиле, со свисающими с полей пробками от мух. Терри написал речь для выпускников 2014 года, я прочитал ее на камеру, и ее показали на торжественной церемонии в августе. Это были теплые и веселые часы.

Но поведение Терри понемногу становилось все более эксцентричным – и порой, не буду отрицать, забавным. Его поиски растопки для двух дровяных печей Часовни – в том объеме, какой был ему по силам, – приобрели непредсказуемый характер. Однажды он пришел в Часовню с немаленькой веткой яблони. Не знаю, где он ее взял, но она была еще свежей и даже с яблоками. Затем Терри запихал стонущую ветку в печь, вместе со всеми яблоками. Или как минимум запихал, насколько смог: когда он закончил и печь была полна, процентов 90 ветки все еще лежало на полу.

Потом был день, когда он объявил мне, что пожертвует 50 тысяч фунтов Фонду орангутанов. Он взял трубку, и я услышал, как он сказал: «Алло? Это Терри Пратчетт. Я решил дать вам 50 тысяч фунтов». Видимо, на том конце последовали понятные возгласы удивления и благодарности, потом Терри повесил трубку.

К сожалению, позвонил он не Эшли Лиман из Фонда орангутанов, а Одри Свинделс из Почтового музея Бата. Эшли и Одри находились рядом на быстром наборе. То есть Терри промахнулся совсем чуть-чуть, но все-таки промахнулся. Эта оплошность выплыла на свет через несколько дней, когда Одри из музея перезвонила для дальнейших обсуждений – а чек Терри уже ушел Эшли в Фонд орангутанов. Пришлось мне объяснять, что произошло недоразумение. Но Одри на радостях уже рассказала о щедром пожертвовании Терри Пратчетта попечителям музея. В данных обстоятельствах все были очень понимающими, но мы решили, что в будущем стоит ограничить безнадзорные звонки Терри.

Но бывали и совсем не забавные случаи. Однажды в субботу вечером Терри позвонил мне домой из Часовни часов в одиннадцать. «Что-то пищит, ты не слышишь?» Я решил, что мы это уже проходили с фантомными звуками в доме. По телефону я ничего не услышал и сказал, что ему пора ложиться, пусть Лин проводит его в дом. С шумом мы разберемся утром – если он вообще есть, в чем я сомневался. На следующий день, в 7:20, телефон зазвонил снова. «Я все еще в Часовне, – сказал Терри, – и здесь все еще что-то пищит». Я и в этот раз не поверил, но поехал к нему поскорей. Писк издавал бесперебойник компьютера, через случайные промежутки времени. Терри переживал всю ночь и не мог найти источник. Он пытался уснуть на коврике в Часовне.

Он рассказал мне, что видел о нас сон. «Ты стоял позади меня, – сказал Терри, – а мой мозг был из серого песка. И ты пытался его удержать, но серый песок сочился сквозь пальцы, и у тебя ничего не получалось».

Удерживать мозг Терри, неумолимо ускользающий сквозь пальцы… да, на это и были похожи последние месяцы.

Мы искали утешения в никогда не подводившем удовольствии от покупки шляп. Вечная истина Терри: «День с новой шляпой – это очень хороший день». Мы попросили водителя отвезти нас в «Эльм» в Берфорде – магазин, где, как мы знали по опыту, продают настоящие австралийские шляпы акубры. Не успели мы выйти на Хай-стрит и сориентироваться, как Терри вдруг шагнул к оживленной дороге. Я схватил его, боясь, что он попадет под машину, а он взмахнул рукой, чтобы удержать равновесие, и с силой задел меня по лицу. И вот теперь два взрослых человека боролись на обочине. Как это выглядело со стороны? Терри узнавали на каждом шагу – как мне в такие моменты защищать его имидж? Наконец мы оправились и вошли в магазин. И купили шляпу, и получили удовольствие. Но по дороге домой было темно, лил дождь, встречные фары преломлялись в лобовом стекле с бешено работающими дворниками. Терри на переднем сиденье стало страшно. Он решил, что его обстреливают лазерами. Мы были в «Звездных войнах», на борту «Тысячелетнего сокола», под огнем имперских TIE-истребителей. Это было бы смешно, если бы Терри не завывал от растерянности и ужаса – по-настоящему, по-звериному; он закрывался руками, а я сзади пытался обнять его за плечи и успокоить, убедить, что это пустяки, только фары и дождь.

Каким-то образом мы добрались до дома, каким-то образом продолжили жить дальше.

В том году Терри наконец согласился опубликовать сборник своих статей – «Опечатки», книгу, которую забросил восемь лет назад из-за дерзости издателей, посмевших предложить слишком большой аванс. Нил Гейман прислал свое предисловие. Оно было прекрасно – даже лучше, чем я ожидал. В нем Терри описывался со стороны, с которой еще никому не приходило в голову его описать, со знанием и очевидной любовью. И Нил смело поднял тему гнева Терри – в нем он видел топливо, питавшее двигатель Плоского мира.

Но нельзя было не понять, что это еще и некролог – прощание. Я сидел на лестнице, ведущей на антресоли Часовни, и читал его Терри вслух, но, когда дошел до фразы «Я злюсь, потому что скоро потеряю друга»[96], у меня сдавило горло. Я ждал реакции Терри.

– Ну, не думаю, что все было именно так, – сказал он. Его зацепила история Нила о том, как они из-за Терри опоздали на радиоинтервью в американском туре по «Благим знамениям».

– Лучше покажи моей жене, – попросил он.

Я пошел в дом и, сидя на кухне, прочитал предисловие Лин, вернувшись к словам о гневе Терри и вновь запнувшись на фразе