Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография - Роб Уилкинс

Лукаса – басиста The Troggs, завсегдатая излюбленного паба Терри, а то и, возможно, его столп.

Все прошло хорошо, насколько подобное может пройти хорошо. Не могу придумать лучшей похвалы похоронам Терри Пратчетта, чем слова Рианны: «Будь это чужие похороны и приди на них папа, он бы хотел себе такие же».

* * *

После похорон я был раздавлен. Последний год выдался особенно тяжелым, меня переполняла скорбь. Надо было проветрить голову. В апреле 2015 года мы взяли семейный отпуск, слетали в Новую Зеландию через Дубай, а потом в Австралию, и в Сиднее я сходил на Австралийский конвент Плоского мира. Был там и Стивен Бриггс – в худшие времена хорошо побыть среди друзей.

А потом я вернулся в Англию, на работу в Часовню. На кожаную столешницу Терри я положил стекло, запечатав и сохранив для потомков кольца от чашек, кляксы от пролитых чая и кофе, черточки от ручек и шрамы от карманного ножика с деревянной рукояткой, которым он иногда рассеянно ковырял стол. В общем, нельзя сказать, что Терри уважал это кожаное покрытие, но теперь мне хотелось его уважать: эти следы оставил Терри Пратчетт.

А потом я открыл письмо, которое он оставил мне в сейфе – и с которого начинается эта книга, – и начал выполнять инструкции. Заказал украшения по его эскизам: ожерелья – для Лин, Рианны и Сандры, кольцо-печатку с пчелой – для себя, запонки в виде золотых пчелок – для друзей и коллег Терри из Почетного ордена медоносной пчелы, как он называл команду, помогавшую ему в работе на протяжении жизни. Я выбирал подарки и посылал цветы. Летать я не научился, но еще не поздно. Зато уж точно поднял рюмочку бренди за него и за счастливые времена.

И занялся его делами – управлением Narrativia вместе с Рианной, управлением творческим наследием Терри Пратчетта, переносом его историй со страниц на экран так, как пожелал бы он сам, начиная с «Благих знамений».

И, конечно, в апреле 2016 года надо было организовать мемориальный вечер. Его мы провели в театре «Барбикан». Вопреки горячему желанию, Терри присутствовать не смог. Зато прибыли его меч и его шляпа – их вынес на сцену мой сын Луис, – а также Steeleye Span, исполнившие «Thomas The Rhymer», и хор Epiphoni Consort, спевший «Spem in Alium». Рианна прочитала посвящение отцу. Лин и Сандра сидели в зале. Как и Колин Смайт, и Ларри Финли, и Пол Кидби, и Тони Робинсон, и Нил Гейман, и Филиппа Дикинсон, и Дженнифер Брель, и Энн Хоппе, и Бернард и Изобель Пирсоны, и доктор Пэт Харкин, и все до единого члены Почетного ордена медоносной пчелы. И Стивен Бриггс в тот вечер сыграл лорда Витинари, и в зале присутствовали Дэйв Басби и Стол Восьмерых из CEGB, и Эрик Айдл спел пайтоновскую песню Always Look On The Bright Side Of Life, а я в роли ведущего сказал перед родителями и «fuck» и «bugger», как велел Терри.

Потом, когда я соскочил со сцены и встал вместе со всеми – измотанный и слегка не в себе, – подошел Джон Ллойд, создатель шоу QI и продюсер сериалов «Точная копия» (Spitting Image), «Черная гадюка» и многих других, взял меня за руки и сказал то, что осталось со мной навсегда: «Из всех покойных писателей в мире, – пылко произнес он, – Терри Пратчетт – самый живой». Мне это показалось неоспоримой истиной – и кажется до сих пор.

Но романов Терри Пратчетта больше не было. В августе 2017 года, тоже согласно пожеланиям Терри, я извлек из главного компьютера в кабинете жесткий диск со всеми его неопубликованными текстами, принес на открытие Большой Дорсетской ярмарки паровых машин и положил под старинный каток «Джон Фаулер энд Ко» по имени Лорд Иерихон. Когда-то в прошлом, до того как раздавить недописанные тексты Терри, Лорд Иерихон разравнивал щебенку на подъездной дороге особняка, поэтому, очевидно, был самым подходящим катком для этого важного завершающего ритуала – символического жеста, призванного поставить жирную и рокочущую точку в писательской карьере Терри и однозначно сказать: больше романов не будет.

И это, разумеется, ужасно печально. Сколько книг он так и не написал! Сколько книг мы так и не прочитали! Сколько бы их еще было? Кое-что мы уже начали: «Дери налоги!», «Сливай воду!», «Черепаха останавливается»; второй том приключений Изумительного Мориса; «Что Финт делал дальше» (What Dodger Did Next); «Сумеречные каньоны» (Twilight Canyons), где пожилые пациенты дома умалишенных разгадывают тайну пропавшего сокровища и побеждают Темного Властелина, несмотря на то, что многие из них не могут отличить вторник от лимона; «Темный подконтинент» (The Dark Incontinent) о тайне хрустальной пещеры с хищными растениями; детектив о констебле Фини под кратким названием «Фини» (The Feeney) – оммаж великому сериалу семидесятых «Летучий отряд Скотланд-Ярда» (The Sweeney), но о гоблинах; «В школу!» (Up School!), где Сьюзен Сто Гелитская становится директрисой Щеботанского колледжа для молодых девиц; «Колодец Кэба» (Cab’s Well) о забытом на дне колодца желаний несчастном малом, чья работа – исполнять желания, когда ему бросают монетку; и «Бом!» (Clang!) – роман о революции в Плоском мире, во время которой основным средством связи становятся колокольные звоны.

– Но, Терри, – начал я, набросав под диктовку задумку этой книги в блокноте формата А4 – с надписью «Бом!» наверху страницы, подчеркнутой, по его настоянию, десять раз, – разве мы уже не писали о революциях в «Ночной страже»?

– А! Но в том-то и штука революций, – ответил он. – Они возвращаются[97].

Ну и, конечно же, автобиография…

Но все-таки сколько творчества Терри сумел уместить в свою укороченную жизнь; сейчас, сидя в библиотеке Часовни, я окидываю взглядом полки его книг – и вспоминаю слова, которые написал Нил Гейман в предисловии к «Мору», своему любимому роману Терри: «Это лазейка писателей. Если вы читаете наши книги, мы не мертвы»[98].

В общем, да, это и есть наше утешение. Терри все еще жив – и каждый из нас всегда может найти его, если понадобится: в миллионах слов во многом множестве книг.

Но жив ли он в какой-то другой ипостаси, в каком-то другом месте? Что ж, перед смертью Терри пообещал, что если на той стороне что-то есть, то он мне позвонит и скажет.

Пока звонков не было[99].

«Человека нельзя назвать окончательно мертвым, пока не успокоятся волны, которые он поднял в мире, пока не остановятся часы, которые он завел, пока не выбродит поставленное им вино и не будет собрано посаженное им зерно. Временная протяженность жизни – это лишь ось, вокруг которой вращается все бытие».

Терри Пратчетт, «Мрачный Жнец»