Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

что шаг этот был длиною в несколько мучительных лет). Я имел всё, чего мне хотелось, кроме одной очень важной детали: всю свою жизнь я хотел иметь собаку – не шпица или йорка, а настоящего честного пса: дога или добермана.

В тот день мы с мамой возвращались из магазина, куда заехали, чтобы купить мне штаны и куртку: я нёс в руке пакет с детскими штанами, а мама – с женской курткой. У входа в наш подъезд с невозмутимым видом сидел боксёр – разумеется, не Кличко и не Костя Дзю, а взрослый поджарый пёс тигрового окраса. Он безмятежно проводил нас взглядом до подъезда. При этом собака явно была ухоженной, чистой, на шее висел ошейник, да и голодной она не выглядела. Разобрав дома сумки, мама с удивлением констатировала, что в холодильнике чудесным образом не материализовалась еда (что иногда происходило на заре их с Игорем совместной жизни), а потому сочла необходимым отправиться в магазин за продуктами. Боксёр по-прежнему сидел перед входом: когда наши взгляды встретились, я прочитал в глазах животного грусть и тоску – он выглядел покинутым и одиноким. Тем не менее, отставив лишние сантименты, я составил маме компанию в магазин. Через 20 минут, когда мы возвращались домой, пёс всё ещё сидел перед подъездом. Я с жалостью посмотрел на него и произнёс, скорее просто так, нежели с какой-либо целью:

– Как жаль, что мы ничем не можем ему помочь.

Мама подошла к боксёру, наклонилась к нему и протянула руку. Пёс не попятился, не зарычал, а обрубок купированного хвоста задёргался в разные стороны. Мама погладила животное по голове, пёс встал и принялся размахивать остатками хвоста и подставлять морду и шею, чтобы их гладили и чесали. Поиграв с боксёром с минуту, мама встала и сказала:

– Ну, пойдём.

Я был уверен, что это было сказано мне, однако когда мама не остановила пса, который устремился в подъезд за нами, я понял, что обращались к нему.

«Как круто! – думал я, – У меня будет собака! Как здорово, что мама так просто взяла и подобрала на улице собаку! Она так заботится о животных!»

Номинальным и фактическим хозяином пса стал я: Игорь животных терпеть не мог, и обязательным условием нахождения собаки в доме было полное ограждение его от животного.

– Если хотите собаку, держите её за закрытой дверью, чтобы я ни слышал её, ни видел, – сказал он.

Я был безмерно счастлив услышать это, так как эти слова означали, что я могу оставить пса у себя. Боксёр поселился у меня в комнате: он благодушно принял подстилку в виде старого пледа и без всякого стеснения (к моему восторгу) залез ко мне в кровать, когда я лёг спать.

Едва мы с псом остались вдвоём, я принялся перечислять всевозможные имена, ожидая, на какое он отзовётся. В итоге наиболее подходящим оказалось имя Джо.

Как я узнал, выгуливая боксёра через пару дней, я практически угадал. Два любителя крепких напитков, по обыкновению коротали свой досуг на лавочке, обсуждая, очевидно, несусветную чушь. Когда один из них увидел меня с собакой, он громко произнёс:

– Джой!

И пёс принялся радостно облизывать ему руки, от которых пахло кислым пивом и джин-тоником. От алкашей я узнал, что пса зовут Джой, что его хозяин их собутыльник, он уехал и вернётся не скоро. Эти несколько фактов они сообщали мне минут пять, постоянно сбиваясь на обсуждения попоек, которые были смыслом их существования. Глядя на них, я даже в одиннадцать лет понимал, что такое существование является лишь пародией на жизнь, жалким эхом, раздающимся по бескрайней пещере утраченных устремлений. И в этот момент я твёрдо осознал: что бы со мной ни случилось, нужно держаться подальше от горла бутылки, если я не хочу однажды превратиться в такого синяка.

– Короче, если Джой теперь у тебя, может, это и к лучшему, – заключил один из моих собеседников, подведя черту под повествованием, лирические отступления которого были намного поучительнее самой истории.

Я поблагодарил мужиков за рассказ и пожелал им всего доброго, после чего позвал собаку и вернулся домой.

Джой был уравновешенным и вполне спокойным псом: никогда не рычал, ни на кого не бросался и не пытался от меня убежать, всегда слушался команд и словно был создан для спокойной домашней жизни в семье, которая его любит и заботится о нём.

Мама купила большую упаковку «Чаппи», который Джой радостно поглощал, разбрызгивая слюни по всей моей комнате. На этом участие мамы в жизни собаки закончилось. Каждое утро я ходил с Джоем гулять в пойму Сходненский ковш, находившуюся через дорогу. После школы я бросал рюкзак и вновь шёл выгуливать пса, а затем гулял с ним вечером, перед сном.

Иногда – примерно каждую ночь – он начинал выть, чем несказанно бесил Игоря, однако он выговаривал это мне, лишь когда мы с ним встречались на кухне: в мою комнату, где сидел Джой, он не заходил никогда.

Так продолжалось примерно две недели – до тех пор, пока я не задержался в школе (не помню, по какой именно причине), и вернулся домой на полтора часа позже обычного. Войдя в комнату, я слегка охренел: наличники по обе стороны дверей были содраны – на них остались глубокие следы боксёрских зубов; сами двери также были изуродованы зубами и когтями животного, которое явно приложило немало усилий, чтобы выйти наружу. Посреди комнаты разлилась янтарная лужа размером с Байкал, а рядом лежало полтора килограмма собачьего дерьма. Сам Джой сидел на своём месте в углу комнаты и невозмутимо смотрел на меня.

– Джой, ты что, совсем охренел?! – заорал я. – Ты, твою мать, что натворил?! Посмотри, что ты наделал!

Я орал на пса, а он продолжал спокойно смотреть на меня. Я думал, он прижмёт уши, покажет, что ему стыдно, как это делают воспитанные собаки, но он сохранял невозмутимое спокойствие.

– Ну-ка пойдём! – в бешенстве от такого поведения закричал я.

Джой поднялся со своего места и пошёл к выходу.

– Джой, ты поступил отвратительно! Как ты мог так поступить? Мы взяли тебя на улице, приютили тебя, и чем ты за это нам отплатил? Ты что, твою мать, думаешь, тебе позволят так себя вести? Хрена с два! – отчитывал я боксёра, пока мы с ним ехали в лифте.

Выйдя на улицу, я посмотрел на собаку и ледяным тоном произнёс:

– Оставляю тебя там, где я тебя встретил. Убирайся и не возвращайся сюда никогда!

Сказав это, я вернулся в подъезд, закрыв за собой дверь.

Вернувшись в квартиру, я встретил Игоря.

– А где собака?

– На улице, – произнёс я, снимая ботинки.

Игорь кивнул. Я направился в свою комнату и остановился на пороге, ещё раз оценивая ущерб.

– Он достаточно долго скулил и лаял, пока тебя не было, – сказал Игорь, заглядывая в мою комнату.

– Я сейчас всё уберу, – ответил я, направляясь в ванную.

Через двадцать минут, закончив убирать свою комнату, я вышел на балкон в кухне, находившийся аккурат над дверью подъезда, чтобы посмотреть, сидит ли по-прежнему там собака. Джой сидел у входа в подъезд – в той же самой позе, что и в тот день, когда мы с ним встретились в первый раз. Он ждал, когда я вернусь и заберу его обратно домой.

– Ну ладно, поиграли, и хватит, – решил я и пошёл надевать ботинки.

Через несколько минут я уже открывал дверь подъезда, чтобы радостно позвать пса, которому я преподал очень ясный урок, но собаки там не оказалось. Выйдя из подъезда, я позвал пса по имени, ожидая, что сейчас он выбежит из-за угла дома и бросится ко мне, а я обниму его и попрошу у него прощения. Но из-за угла дома никто не выбежал.

– Джой! – крикнул я ещё раз.

Он не выходил.

Понимая, что он не мог уйти далеко, я обошёл вокруг дома, а затем принялся исследовать окрестности, постоянно повторяя имя собаки. Я прошёл всеми маршрутами, где мы обычно гуляли, обошёл весь микрорайон, но так и не смог найти пса. В какой-то момент я увидел боксёра и с радостным криком «Джой» бросился к нему, но, подбежав ближе, понял, что это не он: этот пёс был меньше, и его хозяин вопросительно уставился на меня.

Я хотел было сказать,