Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

Гриши, напротив, в подъезде был целый холл с диваном и креслами, а у консьержки Елены Иосифовны была мраморная стойка, как в дорогих отелях, которые я иногда видел в американских фильмах.

У Георгича, нашего консьержа, мраморной стойки не было – только будка за толстым стеклом, откуда он внимательно наблюдал за всеми, кто входил и выходил из подъезда.

Георгич хорошо выполнял свою работу, и поэтому ему не повезло: через пару месяцев после моего переезда в подъезд завалились какие-то пьяные парни, они начали показывать на консьержа, словно он был животным в зоопарке, но он не отреагировал. Тогда ребята начали рисовать на стекле непристойные вещи.

Не выдержав, Георгич вышел, чтобы объяснить им, что так поступать не следует. В ответ на это ребята продемонстрировали консьержу, что действительно делать не следует и, проломив его головой непробиваемое стекло, скрылись.

Георгич потом несколько месяцев лежал в больнице, а когда вернулся, больше не работал консьержем. Иногда я видел его, – в хорошую погоду он часто выходил на улицу подышать воздухом и сидел на лавочке. Это был добрый мужик. И очень вежливый. Но ходил он теперь очень медленно и только с палочкой.

Пока Георгич работал, в подъезде поддерживались чистота и порядок. Не знаю, как ему это удавалось: то ли он сам убирался, то ли не допускал, чтобы другие гадили в подъезде, – так или иначе, первая куча дерьма появилась в лифте уже когда консьерж благополучно восстанавливал многочисленные переломы в больнице.

Впервые наткнувшись на бурый клад, я решил, что чья-то собака не дотерпела. Несколько дней спустя я снова обнаружил коричневый привет неизвестного происхождения и поделился своими наблюдениями с мамой, – конечно же, она мне не поверила. Но через неделю она сама пришла на кухню и сказала:

– Ты был прав. Кто-то срёт прямо в лифте.

– Вообще, сложно этого не заметить, – кивнул я. – Вопрос в том, чья это собака.

– Вариантов не так много, – сказал Игорь. – У нас в подъезде всего две собаки.

– Это не собака, – уверенно ответила мама.

– Ну, для кошки куча слишком большая, – отметил я.

– Потому что это не кошка, – сказала мама. – Это человек.

Мы с Игорем переглянулись, потом вновь посмотрели на маму, оценили серьёзность выражения её лица и захохотали.

– Чего вы ржёте? – спросила мама.

Я представлял, как взрослый мужчина лет пятидесяти заходит в лифт, спускает штаны и начинает гадить. Потом – на середине дороги лифт останавливается, и внутрь пытается войти женщина с ребёнком, но покрасневший от напряжения мужчина вытягивает им навстречу длань и возмущённо произносит «Занято!».

– Пойдём, я покажу, – сказала мама. Мы с Игорем переглянулись и продолжили смеяться. – Пойдёмте, я серьёзно.

Пожав плечами Игорь встал с дивана и пошёл к выходу вместе с мамой, я последовал за ними. Мама нажала на кнопку вызова лифта. Мы с Игорем обменялись недоверчивыми улыбками. Наконец лифт приехал, двери открылись и внутри – ничего не было.

– Видимо, твой человек решил забрать какаху с собой, – сказал Игорь. – Знаешь, как еду в Макдональдсе.

– Это не тот лифт, – ответила мама.

В нашем подъезде было три лифта, обычно приезжал тот, что был ближе всего к месту вызова. При этом один из лифтов был грузовой, – при равной удалённости этот лифт имел приоритет.

– Что ж, жаль, – Игорь пожал плечами. – Было очень интересно.

– Нет, подожди, – сказала мама. – Так. Вася, Игорь, садитесь в лифт и поезжайте на первый этаж.

– Зачем? – спросил я.

– Когда доедете, оба выходите из лифта, дождитесь, пока двери закроются, и вызывайте снова. Если на первом этаже грузовой, то откроется он, – объясняла мама. – А если нет, откроется либо этот, либо тот лифт, который нам нужен.

– И что? – спросил Игорь.

– Если тот, который нам нужен, садитесь в него и приезжайте. А если нет, садитесь в другие лифты, подержите их пару минут и приезжайте на них. Я пока буду вызывать лифт здесь, – в любом случае нужный нам лифт приедет.

– То есть, мы должны найти лифт, где лежит куча говна… извини, куча человеческого говна, и приехать на нём сюда? – уточнил Игорь.

– Да, – кивнула мама. – Только ничего в лифте не трогайте.

– Понял, Василий? – сказал Игорь. – Если увидишь в лифте кусок говна, не трогай его!

Мы поехали вниз.

На первом этаже мы вышли. Табло показывало, что оба лёгких лифта находятся на первом, а грузовой – на девятнадцатом этаже.

Дождавшись, пока двери закроются, Игорь нажал на кнопку вызова. Открылись двери лифта, на котором мы приехали.

– Ну что же, – произнёс Игорь. – Я поеду на этом.

Когда он уехал, я снова нажал на вызов.

Наконец открылись двери нужного лифта, – в углу действительно лежал брекет, диаметром и размером похожий на половину батона сырокопчёной колбасы. Но, судя по запаху, колбаса эта уже немного пропала. В компании колбасы я поднялся на девятнадцатый этаж: мама с Игорем радушно встретили меня в дверях лифта.

– Ну, показывай, – сказал Игорь.

Я вышел, давая взрослым ознакомиться с содержимым.

– Да, похожа на человеческую, – с видом знатока сказал Игорь. – Но вообще и на собачью похожа. Так с ходу и не отличишь. Если только на вкус.

– Зай, ну хватит, – сказала мама. – Это человеческое говно.

– Ты почему так уверена? – спросил Игорь. – Знаешь, Вась, я думаю, только автор этого говна может сказать, чьё оно.

Он многозначительно посмотрел на меня. Я не совсем понимал суть шутки, но мне было ясно, что сейчас нужно смеяться. И я засмеялся.

– Да ты на стены посмотри, – сказала мама.

Я посмотрел, куда она указывала, – и действительно, стены были в коричневых разводах.

– Чё за нах? – произнёс Игорь в пространство.

– Не ругайся при ребёнке, – одёрнула его мама.

– Извините, – сказал отчим и пожал плечами. – Что за на фиг?

– Кто-то вытер жопу руками, а потом размазал говно по стене, – констатировала мама.

– У тебя мама – Эркюль Пуаро, – заявил Игорь. – Интересно, зачем он это сделал?

– Не знаю, – сказала мама. – Но на стены лифта больше не опирайтесь.

Как и всякого мальчика, меня всегда интересовала армейская тематика. В мечтах и праздных мыслях я нередко примерял на себя чёрную форму и погоны капитана третьего ранга (мне отчего-то казалось, этого вполне достаточно для начала военной карьеры).

Разумеется, в столь серьёзных вопросах, как выбор карьеры, следовало поступать осмотрительно и рассудительно, взвесить все «за» и «против». Аргументов «за» военную службу, конечно же, было больше: интересная и опасная работа, всеобщее уважение, несколько орденов мужества, звезда героя России, и где-то в недалёкой перспективе – лампасы (я тогда не знал, что у адмиралов не бывает лампасов).

Главным контраргументом на пути к адмиралтейству, ясное дело, была известная всякому армейская дедовщина. Поскольку я обладал страстью к информации из первых рук, я спросил как-то Игоря, который два года отслужил в стройбате:

– А вас в армии дедовщинили?

Сам вопрос этот показался ему оскорбительным. Он с раздражением посмотрел на меня и покровительственно произнёс:

– Дедовщинили всех, Вася. Всегда. И меня дедовщинили, и я потом дедовщинил.

Этот ответ стал первым препятствием между мной и Андреевским флагом.

С Егором, младшим братом, я общался не очень много. Во-первых, из-за разницы в возрасте (она составляла девять с половиной лет), а во-вторых, Игорь очень боялся, что я как-нибудь ему наврежу. Не знаю, с чего он взял, что я стану ему вредить, видимо, он боялся, что я по неосторожности или незнанию сделаю какую-нибудь оплошность.

Мама очень хотела, чтобы мы с мальчиком подружились: пока Игоря не было дома, я играл с ребёнком, а когда Егор был совсем маленький, мы с мамой часто ходили гулять с коляской.

Первый раз, когда он действительно был очень близок к тому, чтобы я ему навредил, случился в 2001 году. На Новый год мама подарила мне замок Lego. Это было безумно круто – я целый день просидел, собирая его. Потом к замку добавилась ладья викингов, гондола ведьмы, участок шерифа и другие локации датского конструктора. В моей комнате был отведён отдельный угол под художественную инсталляцию, объединявшую несколько миров, – я потратил не один день, перестраивая всё в одном стиле