Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

С тяжелым сердцем ушла Фрося от Елены, так и не дождавшись Тимофея. Вечер выдался тихий, теплый. Шла по крутоярским улицам, поглядывала на звезды, слушала звуки затихающего села. А мысли сменяли одна другую — разные, беспорядочные. Сначала она думала о несчастье, постигшем семью Тимофея. Вся эта история представлялась ей каким-то издевательством над хорошими людьми. Она, как специалист, тоже считает возможным и необходимым повысить на железной дороге техническую скорость. Рано или поздно к этому придет транспорт. Так почему же ополчились на Тимофея?.. Фросе очень жаль Елену. Совсем перевелась. Слова не может спокойно сказать. Фрося почему-то уверена: все закончится благополучно. Но кто и что возместит подорванное здоровье? Какая сила вернет прежнюю жизнестойкость? Может быть, любовь? В любви они счастливы. Фрося видит: Сколько уже живут вместе, а все, как молодята. Когда-то Фрося сказала об этом Елене. Елена повела плечами...

«Как-то само собой получается, — немножко подумав, заговорила она. — Просто интересно мне с ним. Понимаешь? Вот вроде знаю человека. Куда уж больше — муж! Кажется, все познано: самые потаенные уголки души, нрав... Потом убеждаешься, что это не так. Вдруг совсем по-иному проявляется уже известная тебе черта характера. И все — открытия, открытия... Мне кажется — одной жизни недостаточно, чтобы по-настоящему узнать человека, настолько глубок и сложен его духовный мир».

«А дяде тоже интересно с вами?» — простодушно выпалила Фрося.

Елена рассмеялась.

«Это у него спроси».

«Почему же так случается, что распадаются совсем молодые семьи? — допытывалась Фрося. — Им же еще узнавать и узнавать друг друга!»

«Значит, отсутствовала такая потребность, — убежденно ответила Елена. И объяснила свою мысль: — Видишь ли, Фросенька, любовь, основанная лишь на физической привязанности, очень зыбка. Она не выдерживает испытания временем. Достаточно одной из сторон пресытиться... и увлеченность проходит. Иные после этого, подчиняясь условностям морали, продолжают жить под одной крышей — бесконечно далекие, чужие друг другу. Иные — ищут новый объект. Да-да. Я говорю не только о мужчинах. А находят они то же самое, хотя и тешат себя иллюзией новизны».

Этот разговор хорошо запомнился Фросе. Ведь она хочет настоящей любви. Она ищет ответы на вопросы, очень для нее важные.

Ей вспомнилось сватовство. Фрося невольно улыбнулась, живо вспомнив все, что произошло. Она нисколько не раскаивается в своем поступке. Поделом Кондрату и Лаврентию — старым греховодникам, а с ними заодно и Семену.

Почему-то сразу же наплывом предстало перед ней лицо незнакомца — совсем близко, как сегодня на перроне, почти глаза в глаза. И исчезло, оставив странное ощущение не то радости, не то тревоги, заполнив ее душу какими-то смутными, противоречивыми чувствами. Совсем неожиданно мелькнула мысль: «Какой-то он необыкновенный. С ним, наверное, было бы интересно...»

Поднялась луна, и ее отраженный свет падал на землю, придавая этому погожему вечеру особое очарование. Фросе повстречалась парочка. Парень вел девушку, поддерживая за талию. Шли, никого и ничего не замечая — безмолвные, отрешенные от мира сего. И Фрося невольно позавидовала им. Она так и не узнала, кто это был. Впрочем, откуда ей знать? Пока Фрося училась, поднялось новое поколение. Это кто-то из них — бывших сопляков — горланит на всю округу:

...Она меня так и носит.

А я ее хочу бросить!..

Фрося свернула на свою улицу, пошла домой. Теперь она думала о завтрашнем дне. С утра — на смену. И мысли ее уже были заняты предстоящими делами.

Еще в сенях она услышала говор, доносящийся из комнаты. В голоса матери и хозяйки вплетался мягкий баритон.

«Неужто опять сваты?» — мгновенно пронеслось в голове. Гнев, негодование взбунтовали Фросину кровь. Пыжовская ярость бросила Фросю вперед. Еще не зная, что предпримет, но готовая на все, Фрося рванула дверь, решительно шагнула через порог и... оторопела.

— Вы?.. — не спросила, а выдохнула — так неожиданна была эта встреча.

За столом сидел тот, чернобородый, с молодым лицом и глазами темными, глубокими, как омут. Он тоже, видимо, не ожидал встретить в этом доме девушку, привлекшую его внимание на перроне. Смутился. Привстал. Неловко поклонился.

— Моя доченька, — с материнской гордостью сказала Антонида.

— Рад, очень рад, — еще раз поклонился гость.

— Проходи, Фросенька, к столу, — позвала Антонида. — Повечеряешь с нами.

Фрося терялась в догадках: кто он? Почему оказался в их доме? Но тут заговорила бабка Пастерначка. Увидев, что гость отложил вилку, обратилась к нему:

— А вы кушайте, отец Феодосий. Кушайте.

«Отец Феодосий?.. Священник?..» — поразилась Фрося, испытывая такое чувство, будто ее безжалостно обманули.

— Садись, — сказала ей мать.

Фрося повела глазами на гостя.

— К святой вечере? — скривилась не то брезгливо, не то сожалея о чем-то. — Спасибо. Не хочу.

— У вас, может быть, свое отношение к религии, — видимо, поняв состояние Фроси, заговорил отец Феодосий. Он оправился от смущения, прямо смотрел в глаза взволнованной девушки — чуть-чуть строго, чуть-чуть с насмешкой. И продолжал: — Но пища не станет хуже оттого, что вы съедите ее в присутствии священнослужителя.

— Вы так думаете? — дерзко отозвалась Фрося.

— Уверяю вас. — У него был приятный голос мягкого тембра. И портили его лишь вкрадчивые интонации. — Уверяю, — повторил он. — Это нисколько не повредит вашим атеистическим принципам.

— В этом я не сомневаюсь, — сказала Фрося. — Но хлеб делить предпочитаю с друзьями.

Антонида вопросительно посмотрела на дочь, как бы призывая ее уважительнее относиться к гостю. А бабка Пастерначка пропекла девушку недовольным взглядом, сердито проворчала:

— Помолчи, безбожница.

— Нет, зачем же так, Иллиодоровна, — отозвался отец Феодосий. — Может быть, нам и в самом деле следует поговорить.

— В другой раз, — бескомпромиссно бросила Фрося, давая понять, что говорить им не о чем, и пошла в свою горенку.

Она считала, что сказано все. Но в ответ услышала:

— В другой так в другой...

Бабка Пастерначка шумно вздохнула.

— Ну и детки, спаси нас, творец, и помилуй.

— Господь с вами, Лидоровна, — на свой манер произнося отчество хозяйки дома, возразила Антонида. — Не жалуюсь я на своих детей. Слава богу, с его помощью на ноги поставила. Егорка, правда, покладистей. Фрося — своенравней. Да ведь совсем взрослая.

— Все от него. Все от создателя, — помирил их отец Феодосий.

А Фрося укладывалась спать. Она слышала, как, поговорив еще некоторое время, мать и хозяйка