История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1 - Луи Адольф Тьер

семей. Я начал переговоры с державами коалиции и принял предварительные основы мира, ими представленные. Я надеялся, что еще до открытия этой сессии в Мангейме соберется конгресс; но новые отсрочки, не по вине Франции, задержали эту желанную для всех минуту.

Я распорядился, чтобы вам передали все подлинные документы, которые находятся в портфеле моего департамента иностранных дел. Вы ознакомитесь с ними, составив специальную комиссию.

К сожалению, я требую от своего щедрого народа новых жертв; их требуют его самые благородные и дорогие интересы. Мне пришлось усилить мои армии посредством многочисленных наборов: народы ведут переговоры с уверенностью, лишь развернув все свои силы. Стало необходимо увеличение налоговых сборов. То, что предложит вам мой министр финансов, соответствует установленной мной финансовой системе. Мы справимся со всем, не прибегая к займам, которые пожирают будущее, и без бумажных денег, которые являются величайшим врагом общественного порядка.

Я удовлетворен чувствами, которые выказали мне в этих обстоятельствах народы Италии.

Дания и Неаполь остались верны союзу со мной.

Соединенные Штаты Америки успешно продолжают войну против Англии.

Я признал нейтралитет девятнадцати швейцарских кантонов.

Сенаторы, Государственные советники, Депутаты департаментов, Вы являетесь естественным продолжением моего трона:

вам надлежит подать пример энергии, которая прославит наше поколение в глазах потомков. Пусть не скажут о нас: они пожертвовали главными интересами страны и признали законы, которые Англия тщетно пыталась навязать Франции в течение четырех веков.

Мои народы могут не опасаться, что политика их императора предаст национальную славу. Я верю, что французы будут всегда достойны себя и меня!»

В своей речи Наполеон объявил о предоставлении документов, относившихся к франкфуртским переговорам, которые были полностью прерваны по неизвестным причинам. Он надеялся, что ознакомление с документами приведет к единственному полезному результату, которого он в ту минуту ожидал от Законодательного корпуса: докажет, что он хочет мира, что он официально принял поставленные ему во Франкфурте условия, и если мир еще не подписан, то виноваты в этом только державы коалиции, а не он. Заявление Законодательного корпуса на этот счет могло исправить если не бедственное состояние страны, то по крайней мере ее глубокое недоверие, и сообщить жителям некоторое усердие, убедив их, что они вновь принесут себя в жертву не ради честолюбия императора, а чтобы защитить и спасти самих себя.

Что до формы представления документов, было условлено, что Законодательный корпус назначит комиссию из пяти членов и эта комиссия явится к Камбасересу для ознакомления с документами. Затем она представит Законодательному корпусу доклад, в котором сообщит обо всем, что узнала, а после будет составлено обращение к императору. Составление доклада было поручено Ленэ. После ознакомления с документами он констатировал, что во Франкфурте Франции сделали предложение, основанное на утверждении природных границ, что 16 ноября Франция приняла его, предложив собрать конгресс в Мангейме, и что по новому запросу Меттерниха, который нашел согласие слишком неявным, Франция официально приняла предложение повторно 2 декабря.

В докладе говорилось, что союзнические державы были обязаны придерживаться того, что сами предложили, и что Франция, со своей стороны, должна была пожертвовать всей своей кровью ради соблюдения поставленных таким образом условий. Докладчик добавлял, что для страны могут быть два великих блага – целостность земли и соблюдение законов, и, в уважительных по отношению к императору выражениях и с всецелым доверием к его справедливости, описывал некоторые действия государственных властей, на которые имелись причины жаловаться.

Двадцать восьмого февраля проект доклада представили на рассмотрение Камбасересу. Хотя великий канцлер и нашел замечания комиссии весьма обоснованными, он был встревожен впечатлением, которое доклад мог произвести на Европу и на Наполеона. В глазах Европы доклад мог выглядеть как акт глухой враждебности в обстоятельствах, когда было так необходимо полное единство между властями; что касается Наполеона, доклад мог его оскорбить и спровоцировать какие-нибудь достойные сожаления насильственные меры. Камбасерес добился, чтобы все претензии к внутреннему управлению были сведены к нескольким чрезвычайно умеренным фразам. После слов о необходимости предложить державам декларацию и принять меры к обороне на случай, если декларация не будет выслушана, доклад добавлял: «Правительству надлежит предложить средства, которые оно сочтет наиболее скорыми и надежными, чтобы дать отпор неприятелю и заложить мир на долговременных основах. Эти меры будут действенны, если французы будут убеждены, что правительство стремится только к славному миру; они будут действенны, если французы будут убеждены, что их кровь прольется только для обороны родины и закона… Комиссии представляется необходимым, чтобы, в то время как правительство будет предлагать меры для безопасности государства, Его Величество поддержало всецелое и постоянное выполнение законов, которые гарантируют французам право на свободу, безопасность и собственность, а нации – свободное осуществление ее политических прав. Такая гарантия представляется комиссии наиболее действенным средством вернуть французам энергию, необходимую для обороны, и так далее».

Несмотря на чрезвычайную умеренность этих пассажей, великий канцлер предпринял новые усилия, чтобы добиться и их удаления. Коленкур присоединил к этой попытке и свои усилия, но оказалось, что невозможно убедить людей, негодовавших на порядки внутри страны, воздержаться от столь умеренной манифестации, поскольку случай, который для нее представлялся, стал, возможно, единственным, на который они имели основания надеяться, ибо было маловероятно, что правительство, которое сегодня обращалось к ним, потому что было побеждено, вновь подумает советоваться с ними, когда станет победителем. Это законным образом извиняло их за манифестацию, несвоевременность которой превращалась в вину тех, кто предоставил им только этот случай. Им, конечно же, говорили, что их выслушают в другой раз; они ничему не верили и имели на то все основания.

На следующий день, 29 декабря, когда Законодательный корпус собрался на закрытое заседание, Ленэ зачитал доклад, который выслушали с большим вниманием и одобрили единодушно. Ленэ закончил доклад советом написать в том же духе обращение к императору. Большинством в 223 голоса из 254 было решено напечатать доклад комиссии для членов Законодательного корпуса, дабы они могли обдумать его и проголосовать за проект обращения со знанием дела. С этой минуты огласка докладу Ленэ была обеспечена, особенно заграницей, где он должен был остаться неизвестен.

Доклад незамедлительно предложили вниманию Наполеона, который глубоко разгневался при его чтении и заявил, что его оскорбляют в ту самую минуту, когда он нуждается в энергичной поддержке. Он тотчас собрал совет правительства, пригласив на него министров и великих сановников. Тоном человека, который принял решение заранее, он поставил перед ними вопрос, нужно ли продолжать заседания Законодательного корпуса. Он указал на опасность обнародования доклада Ленэ и на еще бльшую опасность наличия под боком ассамблеи, которая в чрезвычайных обстоятельствах, при приближении врага, может позволить себе мятежную, неосторожную или пагубную манифестацию. То было печальное и глубокое предвидение,