Большой облом - Владимир Хачатуров

И оно пришло, это наитие – внезапное и решительное, как приступ зубной боли. Игорь, если прибегнуть к боксерской терминологии, провел сам себе двойку: хук и джеб, в лоб и по лбу. И вдруг услышал, как в голове что-то хрустнуло, в сердце ёкнуло, как поплыл в ушах приветственный трехтактный звон (фа – соль – ля) и как каждая клеточка тела выразила готовность к повиновению: «Что прикажешь, хозяин?». Хозяин приказал: во-первых, избавиться от мешочка на шее; во-вторых, рвать когти в темпе, именуемом в литературных кругах хапараем. Тело выполнило приказ с исключительной точностью, так что сведущий наблюдатель со стороны вряд ли затруднился бы с определением темпа, разве что добавил бы нюанс, назвав его «лирическим». И действительно, проглядывало в этой стремительной операции нечто вдохновенное, поэтическое, чуждое заученному прагматизму профессионалов безжалостно обрубающих «хвост».

Игорь понимал, что рвать когти в незнакомом городе (название Южноморск ни о чем ему не говорило, как, впрочем, и любое другое – Москва, Константинополь, Рим) с пушкой под мышкой, без документов, без имени (это мы с вами Игорем его величаем, а ему самому приходится обходиться местоимениями), без биографии, с его стороны не очень умно. Умнее было бы избавиться от оружия и сдаться властям себя не помнящим Каспаром. Но что-то претило ему поступить таким элементарным образом; что-то, о чем искушенный читатель уже догадался, а неискушенный попытается это сделать вместе с автором. Согласно догадке последнего, этим что-то является гордость. Или даже гордыня, та самая, что, по словам просветителя, есть «главное орудие, с помощью которого было воздвигнуто прекрасное здание общества». Что годится в качестве инструмента для воздвижения общества, сойдет и для сооружения более мелкого объекта – индивидуума. Главное в этом деле – наличие достаточного материала. Игорь остановился под фонарем и тщательнейшим образом проинспектировал содержимое своих карманов. Чего там только не было! Ну, то есть ничего, кроме денежных знаков: купюр, достоинством от десяти до ста долларов. Зато этого добра было в избытке. Из него можно было соорудить не один, а с дюжину индивидуумов – на любой антропологический вкус, анагогический цвет. Но Игорь был согласен сооружать только самое себя и ничего, кроме этого самое. Такая привередливость не оставляла выбора его гордости. Следовало идти на поклон. К кому-нибудь. Тут имелся выбор. Это обстоятельство подслащивало горькую пилюлю.

В путеводителе, которым он столь счастливо обзавелся, имелась масса телефонных номеров и адресов всевозможных заведений. Отдельным списком приводился перечень круглосуточных и ночных служб сервиса. К сожалению, ни одно детективное агентство не бодрствовало по ночам. Из всех учреждений, подходящих по роду занятий, самым многообещающим показалось Игорю «Бюро Добрых Услуг». К тому же и находилось оно неподалеку, через два квартала.

На скудно освещенном Бульваре Всех Святых не заметить вывески Бюро было практически невозможно.

Игорь толкнул массивную застекленную дверь и оказался в просторном вестибюле. Плафоны на потолке предупреждающе мигнули, просигнализировав персоналу о прибытии клиента. В центре вестибюля, на небольшом возвышении располагалось нечто вроде стойки диспетчера (сведущие люди именуют это ресепшеном), за которой восседала средних лет женщина, одетая в деловой, черно-белый костюм. Игорь в замешательстве остановился: женщин с него было достаточно. Вспомнив о столкновении в горах, внес в список пресыщенности и мужчин. Однако деваться было некуда: гермафродитизм – явление редкое. Пришлось довольствоваться тем, что имеется.

Игорь решительно направился к стойке.

– Здравствуйте!

– Добрый вечер! Если вы поделитесь со мной вашими проблемами, я смогу решить, какая именно помощь вам необходима: комплексная или узкоцелевая, – с приятной деловитостью сообщила женщина, обдав клиента легким ароматическим ветерком, поднятым опахалами искусственных ресниц.

– Гм, как бы вам сказать, чтобы вы не приняли меня за шизика, – затруднился Игорь с ответом.

– Как есть, так и скажите. И ни о чем, пожалуйста, не беспокойтесь. Без специального решения, утвержденного консилиумом высококвалифицированных психиатров, никто не имеет конституционного права принимать вас за сумасшедшего, тем более за шизофреника, поскольку у этого заболевания нет ни единого безусловного критерия, на основании которого можно было бы однозначно решить, что это именно шизофрения, а не маниакально-депрессивный психоз или обыкновенная паранойя, – заверила его женщина и ободряюще улыбнулась. Так улыбается опытный педиатр наивному ребенку, уговаривая последнего открыть ротик и сказать тете «А-а».

– Значит, мне сначала надо консилиум психиатров пройти?

– Только в согласии с вашим желанием. Это одна из наших услуг: определять степень соответствия клиента общепринятым нормам.

– Сомневаюсь, что у меня такое желание возникнет, – признался Игорь.

– Не зарекайтесь, молодой человек, – возразила дама. – Кто знает, как там у вас в жизни все сложится… Бывают случаи, когда человеку крайне необходимо удостовериться в своей анормальности, чтобы перестать комплексовать из-за мнимой или реальной непохожести на окружающих. И тогда официальный документ, подтверждающий обоснованность его подозрений на собственный счет, способен в буквальном смысле слова спасти комплексующего от самопоклепов куда более худших, более гибельных не только для здоровья, но порою и для жизни!

Впечатленный клиент вздохнул и, махнув рукой – была не была! – поделился своей проблемой:

– Видите ли, дело в том, что я напрочь забыл, кто я…

– Буквально или фигурально? – деловито уточнила женщина, помечая что-то одной рукой в блокноте, другой в компьютере.

– Как это? – не понял Игорь.

– Конкретно говоря, что именно вы забыли: зачем живете? к чему стремитесь? за какой футбольный клуб болеете? каких сексуальных партнеров предпочитаете? являетесь ли вы по своим политическим предубеждениям приверженцем демократии или поклонником сильной руки? – Это называется фигуральной потерей памяти. А если вы не помните своего имени, фамилии, возраста, адреса, родных, знакомых, профессию и даже пол…

– Пол я помню, – поспешил клиент внести ясность хотя бы в этом вопросе.

– Это ни о чем не говорит, – заверила дама. – Вы могли это узнать путем простого визуального наблюдения либо сенсуального опыта, а затем вообразить, что в этом вопросе память вас не подводит, хотя в действительности это не так…

– Наверное, вы правы, так оно и было, – уклонился от дискуссии клиент. – Меня интересует именно буквальный смысл потерянной памяти. Попросту говоря, мои паспортные данные…

– Так вы еще и паспорт потеряли? – не скрыла своего удивления женщина. – Это усложняет проблему…

– Я не помню, терял я его или он находится у меня дома, адрес которого я забыл. Но если бы он у меня был, с какой стати стал бы я вам докучать?

– «Но» в данном случае неуместно, – возразила дама и, строго взглянув на клиента, нежно добавила, – молодой человек… При полной амнезии пациент, как правило, не в силах вспомнить даже букв родного алфавита, не говоря уже о собственной внешности. Так что установить принадлежность паспорта, более того, определить, что эта вещица является паспортом, а не, скажем, чековой книжкой, рекламным буклетом или театральным абонементом, он без квалифицированной помощи не в состоянии.