Театр отчаяния. Отчаянный театр - Евгений Гришковец

Во время прогулки по городу, на одной улочке, две весёлых девушки подарили нам с Сергеем маленькие бордово-бело-бордовые флажки. Мы спросили, что это, а они сказали что-то по-латышски и вприпрыжку удалились, взявшись за руки. На многих дверях, афишных тумбах и в окнах мы стали замечать такие же флажки, флаги и наклейки с изображением таких флагов. Вскоре нам объяснили, что это флаг независимой Латвии.

В Старой Риге было довольно много разных заведений типа баров и кафе. Вечером в них сидели люди. Везде звучала хорошая музыка. В некоторых играли музыканты, пели певицы и певцы. Везде можно было заходить. Нигде на входах не стояли мужики, которые преграждали путь таким клиентам, как мы с Сергеем.

В Кемерово через таких специалистов вечером в пару главных ресторанов города невозможно было проникнуть. А тут никто на дверях не стоял. За время пребывания в Риге мы заглянули в некоторые такие места и не решились остаться. Мы к тому моменту ещё ни разу самостоятельно не побывали ни в одном ресторане.

Пиццерии в Риге тоже были, в одной такой мы перекусили в день приезда. В полуподвальчике с красивыми сводчатыми потолками подавали пиццы практически такие же, как в Кемерово, то есть маленькие, пухленькие со стружкой колбасы и кетчупом. Сейчас, после многих лет, понятно, что и в Риге всё было наивно. Только там наивность имела традиции и историю. Там были красивые исторические интерьеры, хорошая мебель, посуда… И хоть кофе был плохой, как и в целом по стране, но его подавали в хороших чашках. Глинтвейн в кафе и барах Риги делали из плохого вина, но зато от него пахло корицей и его всё равно готовили вкусно.

Рига была нарядная. Она казалась бесконечно, космически далёкой от отцовского гаража с погребом, от окучивания картошки и от пустых, убогих магазинов.

Я побывал в те дни в рижских магазинах. Кроме шоколадных дорогих конфет и карамели местного производства, в сущности, купить было нечего. Но магазины были нарядные. Красиво украшенные, чистые. Наверное, рижане тоже получали карточки. Но я как-то не мог себе представить рижскую публику в шляпах и зонтами-тростями, покупающую по карточкам сахар мешками, водку ящиками и волокущую всё это на санках домой.

В рижской пиццерии нам с Сергеем есть оказалось чувствительно дорого. Остальные дни мы ходили в столовую. В той столовой было очень красиво: высокие светлые окна, лепнина по стенам и на потолке, люстры и бра. Но столовая оказалась как столовая. То есть стоячие, сидячие столики, очередь с подносами и кассирша.

В той столовой предлагали на выбор солёную капусту двух видов, тушёную капусту, гороховую кашу, капустный или гороховый суп, варёное вымя в каком-то тёмно-красном соусе с варёной картошкой и можно было ещё выпить гороховый кисель, которым латыши, как выяснилось, очень гордились как неким национальным уникальным достижением.

Зато повсеместно в Риге в маленьких прелестных киосках и просто с передвижных лотков аккуратно одетые, румяные женщины продавали воздушные булки и самое главное – творожные запеканки с изюмом и без. Они были такие вкусные, что я готов был есть их три раза в день. Эти запеканки и по сей день в Риге таковы. Они – практически единственное самобытное явление, которое осталось в этом городе неизменным.

В программе фестиваля мы прочли список участников конкурса и слегка оробели. В конкурсной программе были заявлены коллективы пантомимы из Эстонии, Литвы, несколько больших и малых театров из Латвии, два театра пантомимы из Польши… Из России и прочих многочисленных республик числился только театр «Мимоходъ» из г. Кемерово.

Хозяином и принимающей стороной этого значительного пантомимического форума был старейший в Латвии коллектив с простым, ясным и конкретным названием «Ригас пантомима».

Выступать мы должны были на третий день конкурса на сцене ДК VEF (Рижского государственного электротехнического завода).

Перед тем как отправиться на открытие фестиваля, я попросил у Сергея бритву и сбрил к чертям свою бороду. Она совершенно не вписывалась в рижский городской пейзаж. Сбрил, хотя собирался выступать с бородой. Мне казалось это забавным. Мим с бородой! Такого не было. Но на улицах дивной Старой Риги я решил: не было мима с бородой – и не надо.

ДК VEF был громоздким, скучным зданием с колоннами и огромным залом. Открытие организаторы задумали и сделали весьма торжественно и также скучно. Это оказалось в целом основным признаком рижского стиля: нарядно и скучно.

Зал и фойе украшали афиши фестивалей прежних лет, везде по стенам висели фотографии людей в чёрном трико и гриме. Я никогда не видел собравшихся вместе в таком количестве высоких, стройных мужчин и женщин, как тогда на открытии того фестиваля. В основном одеты люди были строго. Все говорили либо на своих языках, либо по-русски с акцентом.

В тот вечер я познакомился с Еленой Викторовной Марковой. Она произвела на меня большое впечатление. Помню её как стройную даму возраста моих родителей. Помню идеальную осанку, выразительные руки, элегантный наряд, без ярких деталей, и строгое лицо, совсем без макияжа, с постоянной, сдержанной улыбкой. Голос не помню. Зато помню, что она очень интересно строила фразы и говорила ясно и точно.

В ней сразу чувствовалась значительность, сила и мощное содержание.

Она сама подошла к нам с Сергеем. Мы топтались в фойе среди людей, которые все друг друга знали и были рады друг друга видеть. Мы же там не знали никого. Нас не знал никто. И мы точно были там самыми молодыми участниками.

Удивительно, как Елена Викторовна решилась, всего лишь поговорив с Сергеем и прочитав письмо о наших достижениях, под свою ответственность и риск пригласить нас на столь значительный фестиваль. Я восхищался ею и продолжаю восхищаться.

Она подошла к нам, улыбаясь, поздоровалась с Сергеем, протянула мне по-мужски руку для знакомства и сразу повела нас в людскую гущу.

– Вот, ребята, – говорила она, – познакомьтесь, это Людвиг, очень интересный педагог и режиссёр из эстонского города Тарту. Вы посмотрите его спектакль. Вам будет любопытно. Людвиг, познакомься, это ребята из Сибири. Замечательный новый дуэт. Совсем свежий. Тебе непременно следует его увидеть.

Елена Викторовна быстро познакомила нас с массой режиссёров, артистов, музыкантов и журналистов. Всем она говорила про нас в превосходных степенях, как про новое и необычное явление современной пантомимы.

– Ну всё, – сказала Елена Викторовна, – все вас увидели, все разглядели. Мир пантомимы очень узок. Особенно мир бескомпромиссной, классической пантомимы. Здесь в Прибалтике её последние осколки… Вы всё сами увидите… Но главное, почему я хотела, чтобы вы приехали именно сюда, потому что здесь пантомиму не только любят, но и в пантомиме понимают. Верю, что я в вас не ошиблась. Ну а если ошиблась, то это будет очень громкий провал… Хотя только так и стоит проваливаться. Всё!.. Я пойду председательствовать. Далее, как член жюри, я не имею права с вами общаться. Как можно больше постарайтесь посмотреть выступлений. Успеха!..

Потом было торжественное открытие. Долго выступал какой-то местный министр, после него говорили один за другим заслуженные представители пантомимы, потом приглашали на сцену руководителей коллективов, участвующих в фестивале. Все они говорили долго, по-русски, с сильным акцентом. Я представить себе не мог, что мимы так любят поговорить, когда есть возможность.