Воды Дивных Островов - Уильям Моррис

После первых приветствий сразу же началась суматоха с переправкой подарков через поток. А когда с этим было покончено, Эльфхильд, по-детски до слёз обрадованная тем, что теперь все эти чудесные вещи принадлежат ей, и пуще прежнего влюблённая в своего доблестного друга, отвязала свёртки от стрел и села близ края уступа, прижимая их к груди со словами:

– Теперь, мой возлюбленный, я жду твоего рассказа, ибо ты должен поведать мне, что видел и что делал.

Осберн и сам был рад рассказать о своём путешествии и не упустил ни одной подробности. Глаза девочки сверкали, лицо её сияло. Когда же её друг напоследок вспомнил о женщинах и о той, что поцеловала его, она воскликнула:

– Ах, именно об этом говорила моя старушка: все женщины будут любить тебя, а ведь, похоже, так и случится. Что мне делать тогда, ведь я буду так далеко!

И юноша поклялся Эльфхильд, что всегда будет любить её, что бы ни случилось, и, казалось, девушку порадовали его слова. Но в глубине души она понимала, что Осберн чересчур легко произнёс их и гораздо меньше тревожится тем, что сильно печалит её.

Прежде чем они расстались в тот день, Эльфхильд отошла от берега и надела на себя всё, что подарил ей Осберн, то, что можно было надеть. Одним из таких подарков было тонкотканое зелёное платье (юноша придумал, как переметнуть его, связав в узел, ведь с той новой силой, что даровал ему Железноголовый, это было просто сделать). Разодетая, Эльфхильд встала так, чтобы Осберн мог её видеть, и он, пристально разглядывая девушку со всех сторон, восхищался её красотой и остался вполне доволен. На этом они и расстались. Правда, после ухода Осберна Эльфхильд опустилась на землю и немного поплакала, а почему, она и сама не знала. Но вскоре она поднялась, переоделась в свою обычную одежду и направилась домой.

Лето прошло, не оставив о себе памяти. Так же и осень, а за ней и зима, вновь наступила весна, и миновали уже почти два года с тех пор, как двое отроков впервые встретились на берегу реки. Осберну исполнилось пятнадцать лет, Эльфхильд же была младше его лишь на месяц с половиной. И встречи их наполняла та же радость, что и прежде. Ведермель в это время процветал. В Восточной долине царил мир, и с тех пор, как пал Хардкастл, дневной свет больше не освещал лезвие Широкого Косаря.

Но в начале мая того года в долину прибыли всадники, правда, хоть они и ехали в полном вооружении, они не собирались нападать на жителей Ведермеля. Это были воины Истчипинга, как раз те самые, которых Осберн в свою недавнюю поездку в город видел у замка. Дело же у них было вот какое: для славного торгового города настало время войны и борьбы, ибо барон Дальней долины бросил ему вызов по какому-то делу, в котором город считал свою правоту неоспоримой. Понимая, что барон не шутит, в городе приняли решение постоять за себя, дав сражение. Потому-то рыцарь, находившийся на службе у города, и был послан с отрядом своих воинов посмотреть, какую помощь в этом стеснённом положении можно найти у друзей из долины. Ведь было хорошо известно, что жители этих мест, хоть и славятся своим миролюбием, но могут, если придёт нужда, быть мужественными воинами, как пешими, так и верховыми.

Имея это поручение, воины прибыли в долину, и первым поселением, в которое они вошли, стал Ведермель, ибо он первым лежал на их пути. Теперь в Ведермеле насчитывалось уже много рабочих рук, ибо, не считая Стефана Едока, проживало там двенадцать мужей, умеющих постоять за себя, из них пятеро сыновья землевладельцев.

И вот ясным майским вечером городские воины, сияя, словно груда освещённого солнцем льда, въехали в ограду Ведермеля, и многие жители вышли из дверей дома, чтобы посмотреть на приезжих. Осберн, одетый в алое, стоял самым первым, ибо хозяин Николас подался немного назад, как делал всегда, стоило ему решить, что приближается неприятность. Осберн поприветствовал гостей и, не задавая лишних вопросов, не говоря ни слова помимо приветствия, пригласил их в дом. Гости, а было их ровным счётом двадцать пять человек, соскочили с коней и вошли внутрь. Там, радушно встреченные женщинами, они сняли с себя оружие и доспехи, вскоре на стол были поданы еда и питьё, и все принялись за ужин. Хозяева были гостеприимны, гости дружелюбны. Осберн посадил рыцаря, капитана отряда, по правую руку от себя, и они весело разговаривали. А когда ужин подошёл к концу, рыцарь спросил у Осберна и Николаса:

– Сэры, могу ли я открыто рассказать о своих делах в долине?

Осберн ответил:

– Если бы ты сам не упомянул о них, достойный сэр, мы скорее предложили бы тебе выпить ещё кружку-две, но не стали бы расспрашивать. Но раз уж ты заговорил об этом, то и мы желаем услышать твой рассказ, ведь мы знаем, что вы наши друзья из Истчипинга.

Тогда рыцарь начал говорить и поведал обитателям Ведермеля мельчайшие подробности ссоры барона Дальней долины с торговым городом, упомянув и о том, что жители города считали себя правыми в этом споре. Время от времени, желая прояснить дело, Осберн задавал вопросы, и рыцарь отметил, что они уместны и мудры. Наконец, рыцарь произнёс:

– И вот, соседи, мы просим вас о помощи. И помощь, что нам нужна, не столько в деньгах, животных или оружии, сколько в сильных руках и храбрых сердцах крепких и мужественных мужей. Что скажете вы, жители Ведермеля, желаете ли вы сохранить место своих торгов, место, где мы принесли столько добра друг другу, или же вы бросите Истчипинг на произвол судьбы?

– Достойный сэр, – ответил Осберн, – сперва ответь нам: ты просишь нас вступить в войну на твоей стороне, но это приказ от того, кто считает себя вправе приказывать, или просьба о помощи от соседа, с которым нас связывают давняя дружба да общие дела? Я спрашиваю об этом потому, что мы, жители долины, считаем себя свободным народом, и мы не состоим на службе ни у лорда, ни у графа, ни у короля.

Рыцарь произнёс:

– Мы не требуем от вас никакой службы ни по праву, ни по обычаю, но просим вашей помощи, просим наших храбрых и свободных соседей, которые по дружбе, может быть, захотят помочь своим нуждающимся соседям.

Осберн сказал:

– Тогда больше не о чем говорить. Добавлю только, что найдётся тот, кто захочет поехать с тобой, – это я. И пусть я молод, но удар мой крепок, и среди сидящих за этим столом есть мужи, способные подтвердить мои слова. Если ты согласен, я могу поехать с тобой вниз по течению, чтобы уговорить местных поселян присоединиться к нам. Что же до этих добрых ребят – кто из вас хочет выступить с рыцарем против врагов славного города и наших врагов?

Все закричали в знак согласия и, продолжая кричать, поднялись со своих мест. Но Осберн произнёс:

– Хорошо, но кому-то следует остаться, чтобы приглядывать за хозяином и женщинами да чтобы ухаживать за полем и животиной. Я выберу себе шестерых, да ещё Стефана Едока, моего слугу.

И он назвал поимённо одного за другим.

Кому теперь было радоваться, как не рыцарю и его воинам. Все выпили за молодого хозяина, но, по правде сказать, некоторые сомневались, что юноша мог бы повести их в бой. Другие же говорили, пусть будет как будет, не может статься, чтобы он оказался трусом, если его так любят.