Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков

Он лежал, не в силах пошевелиться, скованный холодом, понимая, что тонет.

Когда река сомкнулась над ним, он увидел приближающееся белое лицо с синими губами, на которых змеилась зловещая улыбка. Остекленевшие глаза заглянули ему в душу, а затем ледяные пальцы сомкнулись на шее, и дышать стало нечем…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Андреев бодро шлёпал в резиновых тапках по деревянным мосткам. На шее у него висело полосатое полотенце, на запястье тикали водонепроницаемые пластиковые часы.

Вот уже почти год он был счастливо женат. Правда, это стоило ему дружбы с Косыгиным, но, в конце концов, друзей можно и новых завести, а настоящую любовь, бывает, и за всю жизнь не встретишь.

Андреев остановился на краю мостков, снял с шеи полотенце, повесил его на специальные перила, расправил. Несколько раз вдохнул полной грудью, покрутил руками, глядя вдаль, на островок, торчавший ближе к середине реки. Этот пейзаж вызывал у Андреева смешанные чувства — злобу и удовлетворение. Хотя в последнее время второе преобладало.

Когда он застукал свою жену с любовником — он подозревал эту стерву, но не мог до последнего поверить, что она с кем-то трахается у него за спиной! — что-то затмило его разум. Он схватил топор и ударил гада прямо в лоб! Тот рухнул замертво.

Жену Андреев утопил. Оставил её вещи на берегу, чтобы казалось, будто она утонула, когда купалась.

Труп любовника он расчленил, отвёз на остров и закопал вместе с одеждой, сверху настелил аккуратно срезанный дёрн. Потом он однажды сплавал туда, чтобы посмотреть, всё ли в порядке. Трава прижилась, пустила корни и сцепила дёрн с почвой.

Как его звали…? Андреев не помнил. А может, никогда и не знал. Этот парень просто приезжал время от времени в соседний дом — одноэтажный, деревянный — и бегал по округе, а потом плавал, сильными гребками пересекая реку в обе стороны. Наверное, Марина наблюдала за ним…

Андреев обвёл взглядом речную гладь. Когда-то он купался каждый день, но после смерти жены долго не приезжал на дачу — не хотел сыпать соль на рану. Потом затеял перестройку дома. Дело шло медленно, да он и не торопился: это был повод не проводить время здесь. Однако новая супруга изъявила желание отдыхать на природе, и вот они приехали. Мансарду достроили ещё полтора месяца назад, так что дом был готов.

В это утро воспоминания о той ночи оставили Андреева равнодушным. Похоже, вместе с ревностью к мёртвой жене, вместе со злостью на неё, прошли и все остальные чувства, связанные с событиями той ночи и с островом. Теперь, начав новую жизнь, он был счастлив.

«Пусть прошлое останется похороненным», — усмехнувшись, подумал Андреев.

Зябко поёжившись — утро выдалось на удивление прохладное — он поднял руки над головой и нырнул в реку, взметнув клочья лёгкого тумана, лежавшего в зарослях камыша.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Богдан Гонтарь

На танцы

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

От автора: «Это первый мой рассказ, идея возникла спонтанно. В принципе, даже идеи-то не было, были лишь образы ведьм из финальной сцены. Начал писать, на ходу придумывая сюжет, и в итоге получился такой результат».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Поднимая пыль, мотоцикл пролетел мимо пруда и с визгом затормозил у покосившегося забора. Леха уже стоял у калитки, издали заслышав рев порванного глушителя.

Федька поставил мотоцикл на подножку, окинул друга оценивающим взглядом:

— Ты чего такой мрачный?

— Да чего-чего… Сестра с центра приехала. Теперь обратно комнату ей освобождать.

— Надолго приехала? — Федька помнил Наташку, старшую Лехину сестру, уезжавшую учиться в педагогический.

— Навсегда. Будет в школе у нас преподавать.

— Ну, здорово же.

— Да что тут «здорово»? Комнату, говорю, обратно ей освобождать пришлось. А с ней еще три подруги приехали на неделю. Я на веранде теперь живу. Охренеть, как здорово, не могу прям.

— Ну, неделя-то это не страшно.

— Не страшно, — согласно кивнул Леха.

— Да и теперь целый гарем у тебя дома.

— В гробу я видал такие гаремы. Мне кажется порой, они тупеют там в своем университете, а не образование получают.

Скрипнула дверь дома, и во двор вышла Наташка в легком цветастом сарафане.

— Привет, Федор! — Она всегда, сколько Федька себя помнил, обращалась к нему «Федор», солидно так, по-взрослому, и он от этого безнадежно краснел.

— Как жизнь? — Лукавая улыбка играла у нее на губах, и Федька уставился себе под ноги, приглаживая вихры потной ладонью.

— Да нормально. Жизнь, как жизнь, ничего нового.

— Поступать куда думаешь после школы?

— Да пока не думаю. Окончить еще надо. Может, в технарь.

Наташка недоверчиво округлила глаза:

— Да ну, какой тебе технарь. Тебе в университет надо, в город. Там-то тебя научат тому, о чем в технаре и не слыхали.

Обдала Федьку любопытным взглядом зеленых глаз и пошла к теплицам за домом.

— Красивая она у тебя вымахала, — завистливо процедил Федька, глядя ей вслед.

Леха недоуменно глянул на товарища:

— И толку, что красивая? Мне ее красота до одного места.

— А подруги у нее тоже ничего? Где они сами-то?

Леха покраснел и ничего не ответил.

Федька расхохотался.

— Что, подглядывал за ними в душе уже, а? Смотри, волосы на ладонях расти начнут.

— Иди ты. Не подглядывал. Странные они. Как приехали, из дому выходят только вечером затемно. А так сидят в комнате, как сычихи, а Наташка им — принеси-подай. Фифы городские. И Наташка сама странная стала. Она ж как с ментом своим рассталась, сама не своя. А он ей все угрожал-угрожал, а потом раз — и пропал, ни слуху, ни духу. С нами она не говорит почти. Пропадает с девками своими по ночам, не пойми где. Шаболды, мать их за ногу.

— Слушай, ну ты не грузись так из-за сестры. Не повод огорчаться.

— Да, не повод, — Леха помрачнел, глядя под ноги. — Еще Булат пропал.

Булатом Леха нарек щенка, которого месяц назад приволок с рыбалки — подобрал где-то в окрестностях озера и, проявив неожиданную твердость, поставил родителей перед фактом, что щенок будет жить у них. Леха был уверен, что вырастет из него настоящая кавказская овчарка, и, судя по габаритам пса, был недалек от истины.

— Куда пропал?

— А кто его разберет. Утром сегодня встал — нет. Звал, звал, всю округу обегал — без толку.

— Может, за сукой какой свалил, прибежит еще.

— Да какая