Дочь Волка - Виктория Витуорт

– Радмер мой дядя.

Атульфу было плохо видно остальных двоих, которые продолжали держаться в тени. Один темноволосый и коренастый, второй – хрупкого сложения и с более светлыми волосами. Оба не шевелились.

Незнакомец с бронзовой шевелюрой прошел мимо Атульфа, чуть не задев его, и начал вытаскивать стрелу из ствола березы, потихоньку раскачивая маленькое страшное жало. Двое остальных подошли ближе.

– Ты мог убить меня этим.

Один из незнакомцев, темноволосый, рассмеялся, но лицо высокого осталось бесстрастным.

– Если бы я хотел тебя убить, – сказал он, – то убил бы. – Еще один рывок – и стрела высвободилась. Высокий юноша обернулся и посмотрел Атульфу в глаза. – Я уже видел тебя раньше. – Он нахмурился.

Атульф не мог вспомнить, и тот нахмурился еще сильнее.

– На весеннем празднике, три месяца назад. Скачки, ты еще ехал на том неуклюжем маленьком пони. С той девушкой. Но я не знал, что ты из Донмута.

На лице парня появилась полуулыбка-полуухмылка, и Атульф решил, что выражает она презрение. Он покраснел. Скакать на Эппл было плохо само по себе, но хуже то, что его обогнала Элфрун. А самое ужасное – иметь такого свидетеля своего унижения. Ему хотелось сказать что-нибудь остроумное, едкое, но в голову ничего подобного не приходило.

Наконец парень пожал плечами:

– Подними свою пращу.

Но Атульф не двинулся с места.

– Кто ты? – Последние десять лет на другом берегу реки находилось богатое имение самого короля, и местного управляющего мало заботило, кто может шататься по этим лесам и болотам. – И что ты здесь делаешь?

– Я Танкрад. И сейчас это земли моего отца.

– А он кто?

– Тилмон. А с прошлой недели Тилмон из Иллингхэма. Свита – моя мать.

Атульф застыл. До Донмута эта новость еще не дошла. Если бы об этом стало известно, это была бы главная и единственная тема разговоров.

Выходит, еще никто ничего не знает.

Тилмон из Иллингхэма.

– Пойдем, – сказал Танкрад и рукой указал на лежащую на траве пращу. – И подними вот это.

Кровь ударила Атульфу в голову.

– Ты не можешь приказывать мне! – Он не собирался шарить в крапиве по требованию сына известного предателя, в каком бы фаворе тот ни находился у короля в настоящий момент. В кожевне всегда можно стащить кусок кожи, чтобы сделать новую пращу. Он с вызовом выставил вперед подбородок. – Ты меня не заставишь.

Долгое время никто не двигался с места и не произносил ни слова. Атульф сумел выдержать пристальный взгляд Танкрада, но он все время помнил о его спутниках, особенно о темноволосом, лицо которого скривилось в презрительной гримасе, а кулаки угрожающе сжались.

– А я его знаю, – насмешливо сказал темноволосый. – Ингельдинг. Его отец аббат.

Атульф напрягся.

Танкрад пожал плечами.

– Какое имеет значение, кто его отец? – Он снова повернулся к Атульфу. – Забирай свою пращу и уходи. – Он мотнул головой в сторону реки.

Атульф скрестил руки на груди.

– Я уже сказал тебе. Заставь меня.

Темноволосый вскипел и шагнул вперед, но Танкрад жестом остановил его и сказал:

– Прекрати, Аддан.

– Нам следует хорошенько проучить его.

– Почему? Ничего плохого он не сделал. – Танкрад снова взглянул на Атульфа и пожал плечами. – Делай как знаешь. Мне все равно.

Атульф развернулся, сохраняя надменный вид, на какой только был способен, и направился к реке, не исключая, что стрела вопьется ему между лопаток. Кровь отхлынула от лица, ему вдруг стало холодно, походка сделалась шаткой. Когда он уже был уверен, что его никто не видит, он прислонился к дуплистому стволу старой ивы, судорожно сглатывая горячую желчь, жгучей волной поднявшуюся откуда-то из глубины желудка к горлу. Смерть была совсем близко.

Но он настоял на своем.

Один против троих. Когда испуг стал проходить, на смену ему пришли тонкие ручейки удовлетворенности, живые и приятные, как потоки, пронизывавшие воды реки в момент встречи с соленой водой эстуария. Он с опозданием осознал, что эта перепалка была, пожалуй, даже интересной. Танкрад не хотел ссоры, хотя они были втроем против одного. А вот угрюмый Аддан был не прочь подраться, но Танкрад остановил его.

Может, он испугался?

Но потом была эта слабая улыбка, такая обидная… И была еще стрела, пронесшаяся так близко, что Атульф почувствовал щекой дуновение ветерка от ее полета.

Атульф встрепенулся, вернувшись от воспоминаний к действительности. Судя по ряби на воде, скоро должен начаться прилив. Если он собирается переходить реку вброд, делать это нужно прямо сейчас, пока воды из эстуария не затопили эту узкую протоку.

А еще он понял, что принесет домой важные новости. Тилмон из Иллингхэма. Возможно, никто в Донмуте – как в поместье, так и в монастыре, – и не скажет ему «спасибо» за такое известие, но они все равно должны знать об этом.

– Что касается моего замужества… – Сетрит огляделась, чтобы убедиться, что ее слушают. Она еще больше понизила голос, и девушки склонились к ней. Лучи солнца играли на ее распущенных локонах, светлых и блестящих, как только что вымоченный лен. – Так вот, моим мужем станет достойный мужчина. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Я тут поглядываю… – Глаза ее сияли от возбуждения, а влажные губы были приоткрыты. – У меня уже есть кое-кто на примете. Особенно один, и мне очень жаль, что придется выбирать…

Раздалось приглушенное хихиканье, и Абархильд резко подняла голову.

Мгновенно воцарилась тишина.

Все они находились на улице, потому что летнее солнце очень скудно освещало внутреннюю часть сарая, служившего ткацкой мастерской. От вони, исходящей из чанов для нечистот с плохо подогнанными крышками, у девушек слезились глаза и постоянно текло из носа, так что даже Абархильд согласилась на то, чтобы часть работ выполнялась на свежем воздухе. «Только сначала убедитесь, что привязали всех коз». Поэтому они сейчас сидели на траве, образовав неправильный круг и склонив головы над чесальными гребнями и маленькими ткацкими станками для плетения тесьмы. Абархильд примостилась на низеньком табурете, одним глазом глядя на свое рукоделие, а другим – на своих обманчиво кротких подопечных.

Элфрун расположилась у ног своей бабушки вне круга девушек, сидевших лицом друг к другу. Она пришивала новую окантовку к юбке своего синего платья. Атульф, возможно, и обогнал ее ростом, но она в последнее время заметно подросла, и теперь бабушка сердито разглядывала ее незагорелые запястья и щиколотки, которые уже не скрывала одежда.

– Ты как-то разом вытянулась и вверх и вниз, – заметила она, потирая ворс синей ткани своими узловатыми пальцами. – Но не вширь. Так что в новом платье нужды нет. Пока что нет. Это еще носить и носить. И я хотела бы видеть в тебе больше сдержанности. Deo amur, Элфрун! Пора уже вести себя, как подобает дочери такого отца.