Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

То, что сказал дедушка, вот что напомнило мальчику: когдадни наконец начинали катиться к школьным занятиям, тополя как-то менялись. Дулветер, и нижние стороны листьев становились точно такого цвета, как маминасамая красивая сорочка, – серебряными. Цвет был одновременно удивительнокрасивым и печальным: он указывал на то, что наступает конец времени,казавшегося раньше бесконечным.

– Затем, – продолжал дедушка, – ты начинаешь забыватьнекоторые события. Немногие – это, слава Богу, не старческое слабоумие, как устарика Хайдена в конце улицы, но все равно неприятно, когда ты запамятуешь очем-то. Вообще-то нельзя сказать, что ты что-то забываешь, нет, но вотрасставляешь ты это не по тем местам, где следует находиться. Вот, например, ябыл совершенно уверен, что сломал руку после того, как наш мальчик Билли погибво время той дорожной катастрофы в пятьдесят восьмом году. Это относится кчислу тех событии, что путаешь с другими. В этом я могу поспорить сосвященником Шабандом. Билли ехал за самосвалом со скоростью не больше двадцатимиль в час, когда камень размером с циферблат тех часов, что я тебе подарил,упал из кузова самосвала, отскочил от дороги и разбил ветровое стекло нашего«форда». Осколки стекла попали в глаза Билли, и доктор потом сказал, что онослеп бы на один глаз или на оба, если бы остался жив. Но он не остался в живых– машина съехала с дороги и врезалась в столб с проводами высокого напряжения.Столб упал прямо на нее, и Билли изжарился подобно тем убийцам, которых казнятна электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг. Вот такая судьба выпала па долюпарня, ничего плохого не сделавшего в жизни, – разве что притворялся больным,когда нужно было окучивать бобы, – тогда у нас все еще был огород.

Но я утверждал с полной уверенностью, что сломал эту чертовуруку после несчастного случая. Клялся чем только мог, будто помню, какприсутствовал на его похоронах, а моя рука все еще была в гипсе! Саре пришлосьпоказать мне нашу семейную Библию и затем страховой полис по случаю моей руки,прежде чем я поверил, что все произошло наоборот: я сломал руку за два месяцадо этого, и когда мы хоронили Билли, гипс уже сняли. Сара обозвала меня старымдураком, и я чуть не врезал ей как Следует, потому что рассердился, арассердился я потому, что чувствовал себя смущенным, но по крайней мере у меняхватило здравого смысла понять это и оставить ее в покое. Она очень любилаБилла, он был светлым окошком в ее жизни.

– Господи! – воскликнул Клайв. – Это не значит, что япоглупел, нет. Это вроде того, как ты приезжаешь в Нью-Йорк, и там на углахулиц сидят парни с тремя ореховыми скорлупками и шариком под одной из них, иони готовы поспорить, что ты не угадаешь, под какой скорлупкой находится шарик.Ты уверен, что можешь угадать, но они передвигают скорлупки так чертовскибыстро, что всякий раз обманывают тебя. Ты теряешь след. Создается впечатление,что это тебе не по силам.

Он вздохнул, оглянулся по сторонам, словно пытаясьвспомнить, где они сейчас находятся. На его лице появилось выражение полнойбеспомощности, и эта растерянность вызвала отвращение у мальчика и одновременнонапугала его. Ему не хотелось испытывать такие чувства, но он ничего не мог ссобой поделать. Создавалось впечатление, что дедушка сорвал бинт и показалмальчику язву, симптом чего-то ужасного, чего-то вроде проказы.

– Похоже, что весна началась на прошлой неделе, – сказалдедушка, – но уже завтра все цветки слетят, если ветер останется таким жесильным. Вообще-то непохоже, что ветер стихнет. Когда все развивается такбыстро, как сейчас, человеку трудно сохранять нормальный ход мыслей. Человек неможет сказать: «Эй, подожди минуту-другую, пока я соберусь с мыслями!» Простонекому сказать. Все равно что находишься в машине без водителя, если ты меняпонимаешь.

Как твое мнение, Клайви?

– Насчет одного ты прав, дедушка, – произнес мальчик, – мнекажется, что все это сделано как-то по-дурацки.

Он не хотел, чтобы старик истолковывал его слова как шутку,но дедушка захохотал и смеялся до тех пор, пока его лицо не приобрело ту жетревожно пурпурную окраску. На этот раз он был вынужден не только наклониться иупереться руками о колени, но и обнять одной рукой мальчика за шею, чтобы неупасть. И они упали бы, если бы кашель и хриплый смех дедушки не ослабли какраз в тот момент, когда мальчик уверился, что кровь вот-вот брызнет из сосудовна лице старика, ставшем пурпурным и распухшим от веселья.

– Ну ты и шутник! – сказал дедушка, наконец выпрямляясь. –Настоящий шутник!

– Дедушка?

С вами все в порядке? Может быть, нам лучше…

– Нет, черт побери, со мной не все в порядке. За последниедва года у меня было два сердечных приступа, и если я проживу еще два года,никто не удивится этому больше меня самого. Но в этом нет ничего нового длячеловечества, сынок. Все, что я хотел сказать тебе, заключается в следующем:старый ты или молодой, быстро идет время или медленно, ты проживешь хорошуюжизнь, если будешь помнить про этого пони. Потому что, когда ты будешь считать,произнося «мой милый пони», время не может быть ничем, кроме времени. Будешь поступатьтаким образом – все будет в порядке. Разумеется, ты не можешь все время считать– Бог и не рассчитывал на это. Как бы то ни было, сейчас я пойду по аллее,усаженной примулами, с этим угодливым муравьем Шабандом. Но ты должен помнить,что время не принадлежит тебе – ты принадлежишь времени. Оно движется вместе стобой с одинаковой скоростью каждую секунду каждого дня. Ему в высшей степенинаплевать на тебя, но это не имеет никакого значения, если у тебя твой милыйпони. Если у тебя есть такой пони, Клайви, можешь считать, что ты схватил этогоублюдка за яйца, и наплевать тебе на всех Олденов Осгудов в мире.

Старик наклонился к Клайву Баннингу.

– Ты меня понимаешь?

– Нет, сэр.

– Это я знаю. Но ты запомнишь, что я тебе говорил?

– Да, сэр.

Дедушка Баннинг смотрел на него так долго, что мальчикпочувствовал себя неловко, им овладело беспокойство. Наконец старик кивнул.

– Да, я вижу, что ты запомнишь. Черт меня побери, если нетак.

Мальчик молчал. Говоря по правде, он не знал, что сказать.

– Ты получил инструкции, – сказал дедушка.

– Я не получал никаких инструкций, потому что ничего непонял! – воскликнул Клайв в безысходной ярости, такой откровенной и искренней,что потряс самого себя. – Я ничего не получил!

– Наплевать на то, понял ты их или нет, – спокойно ответилстарик. Он обнял мальчика за шею и снова прижал его к себе – прижал к себе. Впоследний раз перед тем, как бабушка найдет его в постели мертвым и холоднымкак камень месяцем спустя. Она проснулась, и рядом лежит дедушка, а дедушкинпони сбил дедушкины заборы и умчался по холмам всего мира.