Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Дедушка внимательно следил за ним и, казалось, читал все этов карих глазах мальчика, знал названия для всех тех вещей, которые мальчикникак не мог назвать, слова, которые он не мог произнести, потому что не могговорить языком своего сердца. Затем дедушка кивнул, словно хотел подтвердитьэту самую мысль, и внезапно Клайва охватил страх, что дедушка сейчас всеиспортит, сказав что-нибудь мягкое, успокоительное и бессмысленное. Ну конечно,скажет. Что-нибудь вроде того: «Я все знаю об этом, Клайви, ведь сам когда-тобыл мальчиком».

Но дедушка не сделал этого, и Клайв понял, что с его стороныбыло глупо даже опасаться такой возможности. И не просто глупо, а гораздо хуже– вероломно. Потому что это был его дедушка, а дедушка никогда не плел такое жебессмысленное дерьмо, какое часто произносили другие взрослые. Вместо тогочтобы говорить мягко и успокаивающе, он произнес с сухой решительностью судьи,выносящего суровый приговор за тяжелое преступление:

– Все это меняется.

Клайв посмотрел на него, испытывая некоторую тревогу, но судовольствием следил за тем, как сильный ветер взлохмачивал волосы на головестарика. Он подумал, что дедушка выглядит сейчас как церковный проповедник,если бы тот действительно знал правду о Боге, вместо того чтобы строитьдогадки.

– Время меняется? Ты уверен?

– Да. Когда ты достигнешь определенного возраста, примернолет четырнадцати – думаю, главным образом в это время обе половины человеческойрасы совершают ошибку, обнаруживая существование друг друга, – вот тогда времястановится настоящим. Оно не будет больше продолжительным, как было раньше, илибыстро уходящим, как будет потом. Да-да, будет, вот увидишь. Однако большуючасть твоей жизни это будет настоящее время. Ты знаешь, что это такое, Клайви?

– Нет, сэр.

– Тогда запомни: настоящее время и есть «твой милый пони».Скажи: «Мой милый пони».

Чувствуя себя в какой-то степени глупцом, думая, что дедушкапо какой-то причине разыгрывает его (насмехается над ним, сказал бы дядя Дон),Клайв повторил то, что хотел от него дедушка. Он ждал, что старик засмеется искажет: «Ну и разыграл я тебя на этот раз, Клайви!» Однако дедушка только сухокивнул. И сразу все веселье исчезло из их разговора.

– Мой милый пони. Ты не забудешь эти три слова, если тыдействительно умен, как мне это кажется. Мой милый пони. Это и есть правда овремени.

Старик снова достал из кармана измятую пачку сигарет,посмотрел на нее и убрал обратно.

– С того момента, когда тебе исполнится четырнадцать, до,ну, скажем, лет шестнадцати время для тебя будет главным образом временем,означающим «мой милый пони». Бывают моменты, когда оно возвращается к томупериоду, когда оно тянулось очень долго, – ну вроде того времени, когда ты былмальчиком, но в этом нет уже ничего хорошего. Тогда ты будешь готов продатьсвою душу за то, чтобы оно снова стало типа «мой милый пони», не говоря уже отом, чтобы оно полетело как на крыльях. Если ты расскажешь бабушке то, что яскажу тебе сейчас, Клайви, она назовет меня богохульником и откажется кластьмне в ноги бутылку с горячей водой целую неделю, а то и две.

Губы дедушки исказила горькая и упрямая усмешка.

– Если я расскажу все это священнику Шабанду, которого мояжена так высоко ценит, он тут же придумает объяснение относительно того, как мысмотрим сквозь стекло в сумрак вечности. Или сошлется на старую истину, чтонеисповедимы дела Господни, но мне вот что кажется, Клайви. Я считаю, что Бог –это настоящий зловредный сукин сын, если поступает так, что для взрослых времятянется долго лишь в тех случаях, когда они тяжело больны, – например, когда уних сломаны ребра, повреждены внутренности или что-нибудь еще. Такой Бог ничутьне лучше мальчишки, втыкающего шпильки в мух, а его считают святым, причемтаким добрым, что птицы садятся ему на голову и плечи. Я вспоминаю, какимидолгими были дни, когда на меня перевернулась телега, нагруженная сеном, и немогу понять, зачем Богу вообще понадобилось создавать живых и думающих существ.Если Богу требовалось что-то, на что он мог помочиться, то почему бы ему несоздать ореховые кусты и ограничиться этим? А он создал людей вроде бедногостарого Джонни Бринкмайера, так долго умиравшего от рака костного мозга впрошлом году.

Клайв вряд ли слышал эти последние слова дедушки, хотяпозднее, когда они ехали обратно в город, вспомнил этого Джонни Бринкмайера,владельца магазина, который его мать истец называли бакалейным, а дедушка ибабушка все еще именовали коммерческим. Он был единственным человеком, ккоторому дедушка заходил по вечерам.., и единственным человеком, заходившим повечерам к дедушке. Во время продолжительной поездки обратно в город Клайвпонял, что Джонни Бринкмайер с очень большой бородавкой на лбу, которого онсмутно помнил, был, должно быть, единственным настоящим другом дедушки. Онпостоянно при ходьбе поддергивал брюки в промежности, и бабушка отворачиваланос при упоминании имени Бринкмайера, часто жаловалась, что от него дурнопахнет.

Подобные размышления не могли полностью занимать Клайва.Затаив дыхание он ждал, что Бог убьет дедушку молнией с неба. Обязательно убьетза такое богохульство. Не может человек назвать Бога зловредным сукиным сыномили высказать предположение, что Всемогущий Господь, создавший Вселенную,ничуть не лучше злого третьеклассника, получающего удовольствие от того, чтовтыкает шпильки в мух.

Клайв нервно отступил назад от человека в комбинезоне,который перестал быть его дедушкой и превратился в громоотвод. Вот сейчас снеба блеснет молния, сожжет его дедушку в головешку и превратит яблоневыедеревья в горящие факелы, извещающие всех о небесном проклятии, снизошедшем настарика. Лепестки яблонь, летящие по воздуху, превратятся во что-то похожее напепел, который вылетает из печи для сжигания отходов во дворе их дома, когдаотец субботними вечерами бросает туда кипы газет, накопившихся за неделю.

Однако ничего не случилось.

Клайв ждал, и с каждой секундой его страшная уверенностьуменьшалась. Когда же малиновка радостно запела где-то поблизости (словнодедушка не сказал ничего ужасного), он понял, что никакой молнии не будет. И вэто мгновение, в тот момент, когда он осознал это, в жизни Клайва Баннингапроизошла маленькая, но радикальная перемена. Оставшееся безнаказаннымбогохульство дедушки не сделало его преступником или плохим человеком. Ивсе-таки подлинное направление веры слегка сдвинулось в сознании Клайва, и егоотношение к своему дедушке сразу изменилось. Раньше он слушал старика. Теперьвнимал каждому его слову.

– Время, когда ты болен, кажется тебе, тянется бесконечно, –говорил дедушка. – Поверь мне, Клайви, неделя, пока ты болен, заставляет самыелучшие летние каникулы, которые когда-нибудь приходились на твою долю вдетстве, представлять всего лишь уик-эндом. Да что там, это походит насубботнее утро! Когда я вспоминаю о том, как Джонни лежал семь месяцев сэтим.., этой штукой внутри него, которая пожирает внутренности… Бог мой. Неследовало мне говорить об этом с ребенком. Твоя бабушка была права. У меняздравого смысла что у курицы.