Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Началось всё совершенно невинно. После такого бурного года, блондину было достаточно перестать делать Кену сюрпризы, гулять с ним по паркам, водить в кафе или же просто радовать аппетитными десертами. Но Судзуки, как и ожидалось, даже не подал вида, что что-то не так. Более того, младший сам не скупился на различную родом романтику, успевая совмещать шикарные свидания вместе с учёбой. И Аято быстро изменил тактику. Теперь он пытался избегать времяпровождения с Кеном, подыскивая всё новые и новые поводы. Судзуки такое поведение расстраивало – это было видно. Однако младший не злился. Он принимал всё, как должное, считая, что это просто трудное время, через которое нужно пройти. Постепенно Такимура начал сторониться и любого проявления ласки шатена. Никаких объятий, поцелуев, а уж тем более секса. И если первое время это было терпимо, то очень скоро «проголодались» оба. Аято держался до последнего. Но когда Кен попросту устал ждать и припечатал его к кровати, горячо целуя каждый миллиметр кожи старшего, тот позорно сдался, с первой же секунды плавясь от его касаний. И как только Такимура пришёл в себя после нескольких часов страсти, он с горечью осознал, что потратил два месяца насмарку. Кен всё так же сильно любит и ценит его. Из всех вариантов стать хуже в глазах Судзуки оставался лишь один – грубость. И это оказалось самым сложным для Аято. Он в принципе не мог нахамить младшему. Однако каждый раз, когда парень сомневался в своих действиях, он пытался вбить себе в голову то, что это всё только на благо Кену. Пережив часть боли сейчас, он справится с остальным и в дальнейшем. Почему-то на тот момент Такимура был в этом уверен.

Теперь Аято больше не улыбался парню так широко, не поздравлял с достижениями по учёбе и не поддерживал перед предстоящей сессией. Его поведение было особенно равнодушно. А ещё блондин начал прицепляться к каждой мелочи, совершённой Судзуки. Он без сарказма подшучивал над Кеном, срывался на бытовые ссоры, грубил и просто сбивал парня с толку. Такой холод очень скоро измотал младшего. Он стал заметно тоскливее, просыпался и уходил на учёбу хмурым, а возвращался домой с невеликим желанием. Но Аято был дураком, полагая, что это заставит Кена остыть по отношению к нему. Просто в один день Судзуки вернулся из университета и, найдя Такимуру в спальне, попросил парня сесть на кровать и внимательно выслушать его.

– Аято, я понимаю, что сейчас сложное время. Много дел навалилось, стресс и давление со всех сторон. Но я не могу видеть, как ты мучаешь себя, стараешься лишний раз не напрягать мою и без того уставшую голову. Но, пожалуйста, не закрывайся от меня. Единственный человек, на которого я всегда найду время и силы – это ты. Я люблю тебя и всегда смогу выслушать и помочь. Я, действительно, хочу быть рядом с тобой в трудное время. Потому что ты самое важное, что есть в этой жизни. Важнее учёбы, выпуска, всех людей вместе взятых. Ты не должен держать злость и усталость в себе…

– Я и не держу, – резко обрывает его Такимура, понимая, что ещё несколько слов, и он просто сорвётся. – Если тебя что-то не устраивает, то это не мои проблемы. Я сам разберусь, что мне и как делать.

Глубоко вдохнув, Кен на пару секунд зажмурился. Он медленно поднялся с постели, и Аято краем глаза заметил, как подрагивали его колени. Судзуки выглядел растерянным и в какой-то степени опустошённым.

– Да, хорошо. Не буду напирать на тебя, – произнёс он совсем ласково, с такой теплотой, которую точно не заслуживал блондин. – Просто знай, что я рядом. Ты отдохни пока, а я пойду в кабинет. Люблю, – кротко бросил он, сразу же прикрывая за собой дверь.

А у Аято от его слов душа разрывается. Он устало падает на кровать, распластавшись по ней звездой. Тихое «люблю» всё ещё эхом отдаётся в голове парня, и он не выдерживает, резко подскакивая и начиная злостно бить кулаками подушку.

– Чёрт бы меня побрал! Ненавижу! Ненавижу, ненавижуненавижу, – бессвязно рычит он в помятую постель и сам не замечает, как ярость превращается в беспомощную мольбу. – Ненавидь меня! Ненавидь меня, ну пожалуйста. Ну чего тебе стоит. Прошу.

***

Пурпурно-алый закат был скрыт за пеленой серых туч. Но, несмотря на приближающуюся грозу, погода оставалась приятно-мягкой, а воздух преддождевым и свежим. Дверь на балкон была широко распахнута и пропускала легкие порывы ветра в спальню. Аято пытался освежиться, но с каждым тиком настенных часов лишь сильнее ощущал духоту вокруг. В груди как-то пусто и холодно. Всё, что можно, было выплакано уже давно. А сейчас остаётся лишь мрак, поглощающий каждый орган, включая сердце. Впрочем, оно больше Аято и не понадобится.

Внезапно, парень слышит лязг ключей. Он поднимается с постели и начинает обратный отсчёт. Пять. Кен быстро стягивает свои туфли. Четыре. Аккуратно снимает пальто. Три. Заглядывает на кухню в поисках парня. Два. По коридору уже слышны его лёгкие шаги. Один. Такимура смотрит в дверной проём и удивлённо раскрывает рот. Судзуки стоит перед ним в униформе: тёмно-синий китель, надетый поверх белой рубашки, брюки и строгая фуражка. Кен деловито поправляет её, но не выдерживает и пропускает смешок.

– Как тебе? Я выгляжу достаточно угрожающе? – сквозь смех спрашивает шатен, заходя в спальню и складывая руки на груди.

– Вполне, – улыбаясь, отвечает Аято, но тут же меняется в лице и растерянно хмурится.

– Я так долго ждал этого дня, – начинает восхищённо хвалиться младший, аккуратно кладя фуражку на кровать и подходя к Такимуре. – Аж до сих пор сердце трепещет. На работу заступлю через неделю. Я в таком предвкушении, что буду надоедать тебе своим счастливым визгом всё это время, – широко улыбается парень и игриво подмигивает, кладя свои ладони на талию Аято.

Но тот резко отстраняется, испуганно бегая глазами по сторонам и закусывая губу. Глубоко вдохнув, блондин решается прыгнуть с обрыва прямо сейчас.

– Я должен с тобой кое-что обсудить, – стиснув челюсть, он опускает голову в пол.

– Всё хорошо? – мгновенно насторожился Кен, пытаясь выяснить причину такого поведения старшего. – А, кажется, я понял, – ухмыльнувшись, сказал он. – Тебе не по себе из-за того, что я офицером стал. Боишься, что скоро работа отнимет у меня большую часть времени, – Судзуки тепло улыбается, а Аято делает шаг к нему и неуверенно берёт за руку. – Признайся, ты ревнуешь меня к полиции. Но тут не о чем волноваться, правда. Моя любовь навечно принадлежит лишь тебе.

Такимура прикрывает глаза и шумно втягивает носом воздух. Настраивается.

– Мне нужно сказать тебе о том, – его голос дрожит так же, как и заледеневшие от страха ладони, – что я ухожу.

– Куда? – абсолютно непонимающе спрашивает Судзуки.

– Это не важно, – с надрывом отвечает Аято. – Я ухожу от тебя.

И тут в доли секунды мир для Кена переворачивается вверх-дном. Нет, он не верит. Ни капли не верит в то, что блондин собирается разорвать отношения с ним.

– Это шутка такая? – пустив истеричный смешок, задаёт вопрос парень.

– Мы не можем больше быть вместе. Я…

– Нет, – резко обрывает его Судзуки, лишь крепче сжимая ладонь Аято в своей. – Нет, это же глупость. Самая огромная глупость, которую ты мог бы сказать. Произошло что-то очень плохое? Расскажи, ведь мы доверяем друг другу всё. Я не буду злиться, клянусь. Но сейчас ты пугаешь меня. Своими словами. Мне страшно, Аято, – обеспокоенно тараторит младший, но в глазах стоят капли слёз, и он вот-вот готов разреветься. – Не заставляй меня так волноваться, прошу.