Приятный кошмар - Трейси Вульф

у Иззи. Криклеры бросаются к нему, и он пыряет их ножами, одного за других.

И они лопаются, как воздушные шарики.

– Как ты думаешь, это сработает с остальными чудовищами? – кричу я Джуду, пока мы оба мчимся в сторону передней части танцзала, где Иззи и Реми, стоя спина к спине, сражаются с одинаковыми монстрами.

На первый взгляд эти твари выглядят как нечто среднее между гигантскими пауками и многоножками. Они имеют огромные волосатые лапы и тысячи глаз, покрывающие их длинные тощие тела. Но затем они поворачиваются, и я обнаруживаю, что у них есть крылья, пасти, полные пилообразных зубов, и усики, сделанные из какого-то острого материала, которые они пускают в ход, чтобы колоть Реми и Иззи опять, опять и опять.

Когда мы подбегаем к ним ближе, я следую совету Моцарт и на бегу превращаюсь в мантикору. Это получается у меня не так легко и гладко, как у Моцарт – ведь для меня это только третий раз, – но я все же добиваюсь своего.

И меж тем как Джуд приходит на помощь Иззи и Реми, я несусь к мерзкой твари, напоминающей ящерицу, которая загнала Эмбер и Луиса в угол на левой стороне танцзала. Это чудовище изрыгает в них что-то вроде ядовитой черной слизи, и, судя по их виду, им бы очень не помешала помощь.

Эмбер находится в своей ипостаси феникса и пикирует на противостоящее ей чудовище, целясь в его многочисленные глаза. Но, похоже, оно не особо заботится о своих глазах, потому что ее атаки явно ничуть его не беспокоят.

Луис – в своем обличье волка – пытается атаковать костлявые тонкие лапы своего чудовища в попытке свалить его на пол. Но всякий раз, когда ему удается подобраться к чудовищу поближе, слизь этой твари летит в него, словно реактивный снаряд.

Решив, что лучше всего будет застать этого монстра врасплох, я бросаюсь на него сверху и хватаю своими когтями. Вернее, пытаюсь схватить его своими когтями. Потому что едва я подбегаю ближе, как на его спине молниеносно вырастает множество огромных шипов. Теперь оно стало похоже на дикобраза, явившегося из самого ада.

Я двигаюсь быстро, но эти шипы едва не протыкают меня насквозь – мне удается податься назад лишь в самую последнюю секунду. Но один из них все же задевает меня и оставляет длинный порез на моем животе.

Я вскрикиваю от боли, и из моей раны хлещет кровь. Единственный плюс состоит в том, что эта кровь выливается на морду этой твари, ослепив ее на достаточно долгое время, чтобы Луис поднырнул под нее и своими мощными челюстями схватил одну из ее передних лап.

Чудовище пугается, начинает метаться и вопить, издавая жуткие пронзительные звуки, от которых все мое тело ежится. А затем оно заливает Луиса целым потоком своей омерзительной черной слизи.

Я кружу над ним, чувствуя себя теперь намного увереннее, чем минуту назад. Но теперь, когда Луис выведен из игры, оно поднимает голову, хватает Эмбер своими острыми крокодильими зубами, сжимает их, и она кричит.

В панике я приземляюсь рядом с ним, и, когда оно резко поворачивается, чтобы противостоять мне, все так же держа Эмбер в своей пасти, протыкаю его своим хвостом, который – на этот раз – делает именно то, чего я желаю.

Я мотаю им и чувствую, как тело чудовища рвется, как мой хвост проделывает в нем все большую и большую дыру. Но оно не распадается, как криклеры, а я теперь застряла, сцепленная с ним.

Оно наконец отпускает Эмбер и она, наполовину летя, наполовину падая, приземляется в нескольких футах от него. После чего оно, воспользовавшись тем, что его пасть свободна, поворачивается и изрыгает обильный поток этой гадкой слизи и на меня.

Я вскрикиваю, когда она изливается на меня, потому что она обжигает, как кислота, даже через мою шерсть мантикоры. Отчаянно желая избежать нового потока этой жгучей дряни, я дергаю хвостом, и чудовище отлетает на несколько ярдов.

Я бросаюсь к Эмбер, которая, снова превратившись в человека, отползает в сторону, в то время как на нее нацеливается новая группа криклеров.

Я заслоняю ее от них, полная решимости помешать им напасть на нее теперь, когда она так изранена. Но я почти ничего не вижу, потому что у меня такое чувство, будто эта слизь выжигает мои глаза из глазниц.

Я мотаю хвостом, пытаясь удержать криклеров на расстоянии, но они знают, что я почти не вижу их. И, пользуясь этим преимуществом, спешат ко мне, пока чудовище, похожее на ящерицу, двигаясь так, будто оно цело и невредимо, бегает кругами, стремясь снова наброситься на Эмбер. Интересно, обладает ли оно способностью ящерицы к регенерации частей своего тела?

Два криклера прыгают на меня одновременно, и я падаю. Острые зубы вонзаются в мои руки, и я поднимаю их, чтобы защитить мои горло и лицо.

Я не могу не усмехнуться при мысли об этой иронии судьбы – после всего, что произошло за последние два дня, мне предстоит быть убитой существами, которые мучили меня последние три года.

Похоже, судьба имеет препаскудное чувство юмора.

Я рву криклеров зубами в последней отчаянной попытке спасти свою жизнь, но они вошли в такой раж, что ничего не замечают. Они впали в остервенение и нацелены только на одно – разорвать меня и Эмбер на куски. Я пытаюсь высвободить из-под себя свой хвост, чтобы хотя бы попытаться вонзить его в них, но я не могу достаточно хорошо двигаться, чтобы сделать это.

Эмбер опять кричит, только на сей раз ее крик очень похож на крик птицы. Я поворачиваю голову и смотрю, как она начинает взлетать опять, феникс, стремящийся возродиться из пепла. Я пытаюсь следить за ней глазами, удостовериться, что она спасется, но все вокруг начинает погружаться в черноту, и я могу думать только об одном – о Джуде.

Утрата своей пары – это одно из самых тяжких, мучительных несчастий, которые могут выпасть на долю сверхъестественного существа, и мысль о том, что ему придется пройти через это сокрушает меня еще больше, чем перспектива погибнуть. Он и так пережил слишком много, и нельзя допустить, чтобы ему была причинена еще большая боль. Я должна попытаться бороться, но по моему телу все больше начинает распространяться ощущение пустоты.

Но внезапно танцевальный зал оглашает яростный рев. Пара секунд, и криклеры отлетают назад, а затем надо мной склоняется Джуд, полураздетый, без футболки.

Его лицо покрыто царапинами, по плечу