Прощание с Византией - Алексей Величко

Шесть епископов из числа ближнего окружения столичного архиерея, неожиданно сосланных им на покой, в сентябре 1346 г. подали императрице Анне Савойской прошение о проведении церковного суда над Константинопольским патриархом. Епископы обвиняли своего архиерея в симонии, святотатстве и ереси, а также в том, что архиерей рукополагал в священники осужденных еретиков – очевидный намек на Григория Акиндина. В перечне обвинений значилась также торговля вакантными епископскими кафедрами, игуменствами, церковной утварью и пристрастное решение дел, когда по одному и тому же вопросу Калека принимал разные акты.

Более того, епископы обвинили патриарха в предумышленном искажении «Томоса» июньского Собора 1341 г. – очень серьезное по тем временам преступление. «Этот жалкий человек впал в самое крайнее зло и, покинутый Богом, уклонился от Православия в ересь, подверг себя анафеме, так как дерзнул опровергать мнения и решения того Собора, который был под председательством преблаженного и святого государя нашего и царя, и вступил в согласие с учениками и преемниками Варлаама». Участь Иоанна Калеки была решена[852].

2 февраля 1347 г. императрица созвала Собор, на заседаниях которого присутствовали Анна Савойская и Иоанн V, епископы, множество монахов из Афона и чиновников, однако не было подсудимого – Калеке запретили покидать свои покои во дворце. Были зачитаны «Томос» 1341 г. и подборка материалов, ранее представленных императрице патриархом. Их рассмотрели, а затем осудили Иоанна Калеку за ересь и низвергли его из сана[853]. А вечером того же дня Иоанн VI Кантакузен вошел в Константинополь, и Анна Савойская срочно направила св. Григория Паламу и Андроника Асеня к Кантакузену для переговоров. Наконец, Святителю удалось выполнить то, о чем он мечтал – обеспечить мир в Империи[854].

Как и следовало ожидать, окончание Гражданской войны не принесло государству и Церкви моментального благоденствия. Патриарх Иоанн Калека не принял соборных определений и не желал оставлять кафедру. Как утверждают некоторые источники, пришлось даже составлять в царском дворце новый Собор с участием всех императоров, и оглашать новый соборный «Томос». Под ним подписался Иерусалимский патриарх Лазарь (1334—1368) и те епископы, которые ранее отлучили Иоанна Калеку и низвергли с патриаршества в Адрианополе. Получилось, что Иоанн Калека был анафематствован дважды.

Вновь осужден был и Григорий Акиндин, который, судя по сообщениям Иоанна VI Кантакузена, не посмел явиться на Собор, хотя был зван четыре раза. Теперь патриаршая кафедра могла считаться вакантной. Новым Константинопольским патриархом в мае 1347 г. был назначен св. Исидор, бывший епископ Монемвасии, друг св. Григория Паламы и смертный враг Калеки. Первоначально хотели избрать Паламу, но тот вежливо уклонился от предложения. Впрочем, Святитель всетаки был рукоположен в митрополита Фессалоникийского.

Хотя вскоре Иоанн Калека скончался в ссылке, так и не пожелав принять амнистии, предложенной ему Кантакузеном, а Акиндин скрывался «в бегах», антипаламиты не теряли надежды поквитаться с противником. Сам Григорий Акиндин в начале 1348 г. направил друзьям и ученикам трогательное послание, в котором совершенно искренне доказывал, что всю жизнь пытался защищать истину. Как говорят, буквально через пару недель после этого он скончался[855].

Всего оппозиция св. Григорию насчитывала около 20 епископов, систематически устраивавших заседания в храме Святых Апостолов, а затем в монастыре Первомученика Стефана. В июле 1347 г. они обнародовали определение об отлучении патриарха св. Исидора и св. Григория Паламы от Церкви. Неожиданно их поддержали некоторые интеллектуалы, среди которых значился философ и историк Никифор Григора (1293—1360). Стало очевидно, что новый Собор неизбежен.

Он и был созван императором Иоанном VI Кантакузеном и Константинопольским патриархом Каллистом (1350—1354, 1355—1363) 28 мая 1351 г. в одном из залов Влахернского дворца, стены которого украшали изображения Вселенских Соборов. Собор был довольно многочисленным и весьма торжественным. Председательствовал на нем сам император Иоанн VI Кантакузен в окружении всего состава сената, 25 митрополитов и 6 епископов. Оппозиция была представлена двумя митрополитами – Матфеем Эфесским и Иосифом Ганским, но главным образом – философом Никифором Григорой.

Необходимо заметить, что, желая воссоздать былую практику «симфонического» обсуждения догматических вопросов, как это было во времена древней Церкви, император Иоанн VI сыграл решающую роль в этом деле. Не случайно позднее, уже в 1367 г., папский легат Павел, прибывший в Константинополь, во время аудиенции у царя Иоанна V Палеолога сравнивал Кантакузена с вертелом, способным вращать вокруг себя всю Восточную церковь. Становится понятным также, почему и после оставления царского престола авторитет Кантакузена, уже скромного монаха Иоасафа, в церковных кругах был невероятно высок[856].

При всем том, что сам царь и подавляющее большинство архиереев придерживались точки зрения св. Григория Паламы, оппозиции дали возможность детально изложить свои доводы. На первом заседании 28 мая 351 г. был задан вопрос: ради чего они дерзнули вносить смуту в Церковь? В ответ антипаламиты ответили, что их смущают некоторые тезисы учения св. Григория в его опровержении Варлаама и Акиндина. «Так вы придерживаетесь их мнения?» – задал вопрос сам Святитель. «Нет», – последовал быстрый ответ. «Тогда почему вы считаете ошибочной наше учение?» – последовала новая реплика. И оппозиции пришлось долго и довольно путано объяснять, что они также анафематствуют Варлаама.

Но чем дольше говорили, тем явственнее становилось для всех, что Григора, Матфей Эфесский и Иосиф Ганский лишь повторяют старые доводы Акиндина. Тогда отцами Собора было принято решение изучить вопрос с самого начала, т.е. предоставить оппозиции право обвинить Святителя. Реакция сторон была неожиданна: Палама охотно дал свое согласие вновь предстать в роли обвиняемого с правом вчинить встречный иск, но Григора категорически пытался отказаться от предоставленного ему права.

30 мая 1351 г. состоялось второе заседание Собора. На все претензии Григоры о неточностях и путанице в терминологии Палама ответил, что следует делать различие между спорами о Православии и исповеданием веры. В то время как исповедание требует абсолютной точности выражений, в спорах нередко возникают термины, допускающие пространное толкование. Чтобы не соблазнять никого, сам он в диспутах с Варлаамом и Акиндином неизменно излагал свое исповедание веры, к которому и следует обращаться, если ктото желает его обличить. Когда по требованию царя Святитель изрек свое исповедание, весь Собор дружно одобрил его.