Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский

Вот что встречает за сочувствие и содействие всякий, кто решается начинать какое-либо разумное и практически полезное дело в интересах нашей бедной промышленности.

№ 42

[Дневник 7–9 декабря 1886]

В двух местах слышал сегодня, что будто Катков приехал сюда и в разговоре с разными лицами объявил, что не хочет печатать правительственного сообщения относительно Германии[542], и резко его порицает!

Если это правда – это возмутительно, и вот случай его стукнуть хорошенько, так, чтобы он вспомнил то, что по-видимому он совсем начинает забывать, что он не первый министр какого-то воздушного, им представляемого правительства, а прежде всего журналист, и наравне с другими обязан во всем повиноваться правительственным органам. Делянов, стоя на задних лапках пред ним, и [Е. М.] Феоктистов, стоя на коленях перед ним, больно его избаловали, и невзирая на весь свой ум и на всю мощь своего таланта, грустно сознаться, что Катков входит в незавидную роль зазнавшегося слуги у своего барина и забывается… Ему вскружили голову, его без меры возвеличили, и теперь он перестал понимать, что первая его обязанность помогать правительству единомыслием с ним открытым, хотя в тайне в том или другом случае он может быть с ним в известном вопросе несогласным.

Виделся сегодня с [П. А.] Грессером. Узнал от него подробности, как он справился с рабочим бунтом на фабрике. Тут поразительно интересная и назидательная сторона дела, доказывающая, как я прав, говоря и повторяя, что все, что исходит из нынешнего М[инистерст]ва финансов, пахнет революциею! Только что введен новый, сочиненный институт фабричных инспекторов[543], сочиненный М[инистерст]вом финансов. Податные инспектора, чтобы учить народ, что он может не платить, акцизные чиновники, чтобы душить водкозаводчиков, и фабричные инспектора, чтобы под фирмою правительства учить фабричные населения, как постепенно производить рабочие ассоциации и бунты и прививать к России рабочий вопрос, вот осуществившиеся М[инистерст]вом финансов комбинации. Случай бунта в Владим[ирской] губ. на Морозовской фабрике[544] доказал всю непригодность этой фабричной инспекции, а теперешний случай в Петербургском районе[545] доказал всю опасность этого учреждения фабричных инспекторов. Бунт начался при самых выгодных для бунтовщков и при самых невыгодных для правительства условиях: фабрика находилась в ведении петерб[ургского] губернатора[546]; а петерб[ургский] губернатор – это тряпка и больше ничего. Немедленно явились с одной стороны фабричные инспектора, а с другой господа прокурорского надзора, и проявились два характерные явления. Инспектор поспешил вывесить объявление, в котором объявляется, что рабочим возвышается на 5 коп. с куска плата, первый шаг к упрочению торжества революции. Рабочие как будто успокаиваются, а на другой день, чтобы бунту дать разжечься, инспектор вывешивает объявление, что вчерашняя уступка отменяется, а увеличение платы будет не 5, а 3 копейки, и затем пошел пожар. Такие действия инспекции под санкциею губернатора – это почти умысл производить революции, до того они нелепы и идиотичны. С другой стороны ведомство юстиции показало бестактность совершенно такую же, как проявляло оно прежде при [Д. Н.] Набокове. Не дождавшись исследования и разъяснения дела, Министерство юстиции как будто озабочено одним: опередить м[инист]ра внутренних дел[547] и подвести его, и спешит донести о событии Государю вместо того, чтобы прежде всего сообща действовать с М[инистерст]вом внутренних дел. Грешный человек, будь я на месте Государя, я бы сделал [Н. А.] Манасеину замечание и внушение не иначе доносить о событиях, как сообща с министром внутренних дел. Эта спешность и это стремление опередить м[инист]ра внутр[енних] дел и действовать отдельно от него не раз уже оказывались крайне вредными для интересов розыска и правительства и могут когда-нибудь оказать дурную услугу правительству; и я понимаю, что и [Д. А.] Толстой и Грессер очень недовольны и раздосадованы действиями юстиции.