Точка обмана - Дэн Браун

Секстон подумал, что держит в руках самый поразительныйнабор материалов для прессы, и начал аккуратно вкладывать каждый из комплектовв отдельный большой белый конверт. На всех конвертах были заранее напечатаныимя сенатора и адрес его офиса. Стояла и сенатская печать. Не должно остатьсяникаких сомнений, откуда пришла невероятная информация. Разгорается крупнейшийполитический скандал века, и он, Седжвик Секстон, стоит у его истоков!

Гэбриэл тем временем не умолкала, продолжая умолять спастиРейчел. Однако сенатор ничего не слышал. Он пребывал в своем, отгороженном отвсех и всего мире. В каждой политической карьере наступает решающий момент. Исейчас пришло его время.

Телефонное сообщение Пикеринга содержало недвусмысленнуюугрозу: если Секстон опубликует документы, жизнь Рейчел окажется под прямойугрозой. Но к несчастью для дочери, сенатор думал лишь о том, что если онопубликует доказательства мошенничества НАСА, это приведет его к победе навыборах. Более того, его приход в Белый дом будет обставлен ярче и драматичнее,чем у любого из президентов за всю историю страны.

Жизнь наполнена необходимостью принимать сложные решения,подумал сенатор. И побеждает тот, кто способен на такие решения.

Гэбриэл Эш и раньше замечала в глазах босса подобноевыражение Она определила его как слепое стремление к власти. Эта егоодержимость внушала страх. И, как теперь поняла девушка, страх вовсе ненапрасный. Секстон нисколько не колебался, готовясь пожертвовать дочерью радиобъявления о мошенничестве НАСА.

— Разве вы не видите, что уже и так выиграли? — пыталасьвоззвать к его разуму Гэбриэл. — Зак Харни и НАСА не переживут скандала. Совсемне важно, кто раскроет обман перед широкой общественностью. Не имеет значения,когда он всплывет на поверхность. Дождитесь, пока Рейчел окажется вбезопасности. Дождитесь, пока сможете поговорить с Пикерингом!

Сенатор Седжвик Секстон не слышал ни единого ее слова.Открыв ящик стола, он достал лист фольги, на котором хранилось несколькодесятков самоклеящихся печатей размером с пятицентовую монетку. На каждой изэтих печатей были вытиснены инициалы сенатора. Гэбриэл знала, что обычноСекстон использовал их для официальных приглашений, но сейчас он, видимо,решил, что эта алая капля добавит процессу драматизма. Аккуратно снимая с листапечать за печатью, Секстон тщательно приклеивал их на конверты, словнозапечатывая любовное послание.

Сердце Гэбриэл забилось сильнее — ее гнев приобрел новыйоттенок. Она вспомнила о чеках, копии которых хранились в памяти компьютера.Скажи она что-нибудь, сенатор тут же уничтожит все улики.

Гэбриэл приняла другое решение.

— Не делайте этого, — обратилась она к боссу, — или яобнародую нашу с вами связь.

Не остановившись ни на секунду, Секстон продолжал заклеиватьконверты. Он громко рассмеялся:

— Правда? И считаете, что вам кто-нибудь поверит? Рвущаяся квласти помощница, которой отказали в должности в новой администрации. Теперьона пытается любой ценой отомстить, так ведь? Однажды я уже опровергал подобныеслухи и сумел убедить всех и каждого. Ну и на сей раз тоже смогу от всегоотвертеться.

— Белый дом располагает фотографиями, — предупредила Рейчел.

Секстон даже не поднял глаз.

— Фотографий у них нет. А если бы даже и были, то это ничегоне значит. — Он запечатал последний конверт. — Я обладаю сенаторской неприкосновенностью.А эти конверты обесценят все обвинения, которые они смогут против менявыдвинуть.

Гэбриэл понимала, что Секстон прав. Вот он стоит, любуясьсвоей работой, а она, кипя от ненависти и негодования, не в силах ничегосделать. Сенатор разложил на столе в ряд десять изящных, белых, из прекраснойвощеной бумаги конвертов. На каждом указаны адрес и имя отправителя; каждыйзапечатан алой восковой печатью с монограммой. Выставка королевскойкорреспонденции. Только не всем королям трон доставался такой дорогой ценой.

Секстон сложил конверты в папку и собрался уходить. Гэбриэлподошла к двери, преграждая ему путь.

— Вы совершаете страшную ошибку, сэр. Это все можетподождать.

Секстон пронзил ассистентку жестким взглядом:

— Я создал вас, Гэбриэл. А теперь я отменяю все вашиполномочия.

— Факс от Рейчел даст вам в руки президентскую власть. Вы вдолгу перед дочерью.

— Я и так многое ей дал.

— А что, если с ней что-нибудь случится?

— Тогда она добавит мне голоса сочувствующих.

Гэбриэл не могла поверить, что такая мысль может родиться вголове отца, не говоря уже о том, чтобы быть высказанной. Не в силах подавитьотвращение, она подошла к телефону:

— Я звоню в Белый...

Секстон повернулся и с силой ударил ассистентку по лицу.

Гэбриэл покачнулась, попятилась с незаконченной фразой нагубах. Она не упала лишь потому, что успела ухватиться за край стола.Изумленно, недоумевая, смотрела она на человека, которому когда-то поклонялась.

Секстон смерил ее долгим безжалостным взглядом:

— Если вы еще хоть раз попытаетесь перейти мне дорогу, тобудете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Он стоял прямо, уверенный в себе, сжимая в руке папку сдесятком больших белых конвертов. В глазах его светились неподдельная злоба инешуточная угроза.

Когда Гэбриэл вышла из здания сената на холодную ночнуюулицу, губа ее все еще кровоточила. Она остановила такси и села на заднеесиденье. И здесь, впервые за все время своего пребывания в столице, невыдержав, расплакалась.

«Тритон» упал...

Майкл Толланд поднялся на ноги, с трудом сохраняя равновесиена накренившейся палубе, и взглянул поверх якорной катушки на разорвавшийсякабель, на котором раньше висел батискаф. Подойдя к борту, он внимательнопосмотрел в воду. «Тритон» выплыл из-под судна, двигаясь по течению. Соблегчением заметив, что он не поврежден, Толланд сосредоточился на люке,больше всего на свете желая, чтобы он открылся и показалась Рейчел, целая иневредимая. Однако крышка оставалась закрытой. Что, если Рейчел пострадала вовремя резкого падения?

Даже с палубы было видно, насколько аппарат ушел под воду —гораздо ниже той линии, на которой он обычно держался на поверхности. Неоставалось сомнений: батискаф тонет. Толланд не мог понять, в чем дело. Носейчас причина не играла никакой роли. Нужно срочно спасать Рейчел.