Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

Движущая пружина всего этого была одна − жадность и эгоизм человека, стремящегося нажить побольше денег. Это была единственная цель, ради которой торопились, запугивали, ненавидели, проклинали, изводили себя и других − делать деньги для Раштона, считавшего, по-видимому, что все идет как надо.

Горько и позорно, тем не менее это правда, − наиболее эгоистичные филантропы иногда устают делать добро и вообще перестают в него верить. В таких случаях говорят, что «сыты по горло», что им «надоело тянуть из себя жилы ради чужой выгоды», и сплошь и рядом кое-кто из них бросает работу и начинает пить горькую, не появляясь на работе по нескольку дней. К концу запоя они возвращаются, полные раскаяния, и просят взять их обратно. Но обычно оказывается, что их место уже занято.

Когда такое случается с усердными работягами, которые действительно на работе тянут из себя жилы, их обычно прощали. После того, как они получали выговор от Скряги, им разрешали приступить к работе, предупреждая, правда, что, если это повторится, они попадут в черный список − а это значит лишиться места и надежды на работу раз и навсегда.

* * *

Однажды фирма Раштона получила работу в первоклассном заведении, которое содержал прославленный повар-итальянец. Ресторан назывался:

КОРОЛЕВСКОЕ ИТАЛЬЯНСКОЕ КАФЕ МАКАРОНИ

Расположен он был на Большой аллее, и завсегдатаями его были в основном люди с положением. Туда часто заходили выпить чашку чаю или кофе и поужинать после театра.

Там были зеркальные окна, в которых отражались украшенные позолотой столы с мраморными столешницами, покрытые белоснежными скатертями, вазы с цветами, хрусталь и серебро. В зале суетились услужливые официанты во фраках, стены были уставлены высокими зеркалами в резных золоченых рамах. Состоявший из двух скрипок и арфы оркестр играл отрывки из классических произведений.

Но в последние годы дела там шли туго, и в конце концов владелец ресторана обанкротился и имущество его было продано. Несколько месяцев заведение было закрыто, потом оно перешло в руки фирмы, торгующей модными товарами, а остальную часть дома решено было отделать под квартиры.

Раштон получил контракт на эту работу. Когда рабочие пришли приводить дом в порядок, они обнаружили там полнейшее запустение: потолки потемнели от табачного дыма и были затянуты паутиной, грязные обои почернели от жира, перила и стойки на лестнице были просто липкими от грязи, и дверные ручки тоже стали черными и липкими от множества прикасавшихся к ним рук. Карнизы, оконные переплеты и все углы покрыты слоем многолетней грязи.

В одной из верхних комнат, которая, по-видимому, использовалась как детская, почерневшие обои на два фута в высоту были разукрашены детскими рисунками, сделанными углем или жирным черным карандашом. Дверь носила следы таких же художественных упражнений − не говоря уже об украшениях, вырезанных на ней каким-то варварским способом − видимо, при помощи топора. Но все это были мелочи по сравнению с тем, что творилось на кухне и в помещении, где мыли посуду. Кровь застыла бы у вас в жилах и волосы встали бы дыбом, если бы мы взялись подробно описывать этот кошмар.

Достаточно сказать, что стены, потолок, пол, газовая плита и все остальное были даже не в переносном, а в буквальном смысле абсолютно черными, черными от копоти и жира.

У окна стояло нечто вроде скамьи или стола с глубокими следами от ножа, как это бывает на прилавке у мясника. Подоконник был дюймов на шесть ниже этого стола, и между нижней частью оконной рамы, которая, совершенно очевидно, никогда не открывалась, и краем стола была длинная и узкая щель глубиною дюймов в шесть, шириной дюйма четыре, а длиною во все окно. Дном этой щели служил подоконник.

Эта щель была заполнена самыми отвратительными отбросами − разложившимися остатками жирного мяса, кроличьими лапками и куриными косточками, обрезками овощей, сломанными ножами и вилками, волосами. Оконное стекло было сплошь залеплено грязью.

Из-за этой работенки уволили Забулдыгу и другого рабочего по имени Билл Бейтс, которых послали вычистить кухню и подготовить ее для покраски.

Они приступили к делу, но вскоре их стало тошнить, и они отправились выпить по кружке пива, а после этого попробовали опять взяться за работу. Однако вскоре оба почувствовали настоятельную потребность выпить еще. Они опять зашли в трактир, и на этот раз выпили каждый по две пинты. За первые две заплатил Билл, а после этого Забулдыга отказался вернуться на работу, пока Билл не выпьет с ним еще по одной. Выпив по две пинты, они решили, дабы оградить себя от риска в третий раз идти в трактир, захватить с собой еще две кварты в бутылках, которые хозяин трактира одолжил им под залог по два цента за каждую.

Вернувшись на работу, они обнаружили в кухне десятника, который видел их из окна и принялся ворчать и ругаться. Забулдыга быстро заставил его замолчать − он предложил десятнику на выбор либо выпить одну из бутылок, либо получить кулаком в рыло − как ему захочется. А если ему не нравится ни одно из этих двух предложений, он может убираться к чертовой матери!

Так как десятник был человек разумный, он выбрал пиво и сказал им, чтобы они взяли себя в руки и принимались за работу до того, как заявится Скряга. На том и порешили.

Десятник удалился, а наши молодцы сделали новую попытку поработать.

Через некоторое время пришел Скряга и начал орать, что они, мол, ничего еще не сделали. Похоже, что они проспали все утро. Уже десять часов, а работа не двигается.

Когда он ушел, они допили пиво, и на них напал приступ смеха. Что им за дело до Хантера или Раштона? Да ну их к черту! Забулдыга и Билл перестали скоблить и скрести и с громким смехом принялись ведрами лить воду на гардероб и стены.

− Мы покажем этим гадам, как надо смывать покраску! − кричал Забулдыга, стоя посредине комнаты и выплескивая полное ведро воды на дверцу буфета − Принеси-ка еще воды, Билл.

Билл отправился в помещение для мойки за новым ведром воды. Он хохотал при этом так, что едва держался на ногах. Он передал полное ведро Забулдыге, тот швырнул его на скамью у окна и выбил стекло. Вода разлилась по столу и по полу.

Билл принес еще ведро воды и саданул им о дверь, вышибив начисто одну из филенок. После этого они вылили еще с полдюжины ведер на гардероб.

− Мы покажем этим гадам, как надо смывать покраску! − кричали