Небеса с молотка. В погоне за ближним космосом - Эшли Вэнс

также на запуск программ в области инженерии, кибербезопасности, искусственного интеллекта и робототехники, не говоря уже об аэрокосмических. Плюс к тому он оплатил ремонт местного планетария и ежегодно проводил конкурсы инженерных проектов. Да, и еще он не жалел денег на сохранение добротных профессорско-преподавательских кадров. «Зарплаты у профессоров по-прежнему говенные, – сказал он. – Вот мы им и доплачиваем, делаем тут инженерные школы и пытаемся улучшить экосистему».

В надежде создать на Днепре подобие Кремниевой долины Поляков пытался убедить ректорат санкционировать и даже поощрять использование преподавателями и студентами университетских разработок для создания ими собственных компаний. Он также делал попытки привлечь венчурный капитал и развить в людях предпринимательский дух. Если всё это даст плоды, первые успехи приведут к притоку денег и университет получит стимул развиваться, а студенты – мечтать о большем, после чего вполне можно будет обойтись и без помощи Полякова. «Мы пытаемся построить устойчивую модель, – сказал он. – Если ситуация стабильна, то сразу же и страсть в людях пробуждается, и новые идеи приходят. Страсть и действие идут рядом».

При всей своей внешней грубости и напыщенности Поляков, на самом-то деле, человек умный и интеллигентный. Начитанный. Вдумчивый. Смотрящий вглубь. Он, подобно многим людям из той части света, способен говорить о космосе и науке в поэтическом и чуть ли не религиозном смысле. Вся его филантропия на академической ниве проходила под присмотром им же созданной организации под названием Noosphere. То была дань уважения русско-украинскому ученому и мыслителю Владимиру Вернадскому, создавшему в 1930-х и 1940-х годах учение о ноосфере.

Став свидетелем бурных событий первых десятилетий XX века, Вернадский осознал, что через технологии человечество начало оказывать на Землю влияние, сопоставимое по масштабу с влиянием тектонических и прочих сил природы. Термин «ноосфера» он использовал как раз для описания этого феномена, поясняя, что речь идет о сфере материализации «энергии человеческой культуры»[252].

В 1943 году, за два года до смерти, Вернадский с восторженным энтузиазмом писал о том, что человечество вплотную приблизилось к полному раскрытию своего потенциала, и образно рассказывал, как именно это будет реализовано. Заглядывая в будущее поверх ужасов Второй мировой войны, он прозревал дивный мир, заполненный рукотворными машинами и самыми изощренными системами связи, в котором человечество разгадает тайны строения атомного ядра и поставит себе на службу его неисчерпаемую энергию. Ему, похоже, грезилось, что человечество стоит на пороге коллективного просветления и всемогущества. «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете, – писал он. – В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. И, может быть, поколение наших внуков уже приблизится к их расцвету». Позже он добавил к этому: «В будущем нам рисуются как возможные сказочные мечтания: человек стремится выйти из предела своей планеты в космическое пространство. И, вероятно, выйдет».

Жаль, что Вернадский мало известен за пределами России и Украины, где он, кстати, явился еще и основателем Украинской академии наук. Потому что помимо веры в научно-технический прогресс Вернадский проповедовал еще и гармонию человечества с окружающей средой и призывал использовать все наши новейшие достижения для обеспечения кристальной чистоты воды и воздуха. Его ви́дение будущего включало равноправие и процветание народов всех стран и континентов, объединенных идеей улучшения условий жизни на Земле с последующим «расширением границ биосферы и выходом в космос» с целью распространения по всей Вселенной.

Идеи Вернадского были одним из столпов советской космической программы. Отсюда понятно, откуда у Полякова тяга к подобным писаниям и потребность распространять «энергию человеческой культуры» за пределы планеты.

Но на самом деле более всего Полякова вдохновляли лежащие в основе всего этого идеи расширения границ человеческих возможностей. Он считает, что люди проявляют себя лучше всего в тех случаях, когда в одном и том же месте во имя общей цели собирается критическая масса ярких, страстных, благонамеренных людей. Эпоха Возрождения дает примеры чего-то подобного. Присутствовал такой дух и в первые годы существования Советского Союза, когда людей сплачивала вера в общее дело и светлое будущее. В Кремниевой долине, сказал Поляков, тоже поначалу демонстрировали эти качества, пока возобладавшая там алчность не породила распыление усилий и недальновидность. «Вообще-то все мы стали слишком жадными до денег, – заметил он. – Как начнешь их молотить, так и молотишь и молотишь, и вот это-то всё и губит».

Поляков хотел вложить свои деньги в Украину, чтобы попытаться ее реорганизовать и создать новый тип «пассионариев, которые хотят реальных изменений и свершений». Первым шагом на пути к этому, сказал он, как раз и стал поиск и сбор многоопытных знатоков аэрокосмической отрасли, с тем чтобы они передали свою мудрость молодому поколению, – то есть чтобы накопленные за десятилетия тяжких трудов знания и навыки не пропали втуне.

«Дедов мы уже потеряли, и часть отцов тоже, – говорит Поляков. – Вот мы и не хотим потерять третье поколение кряду! Речь идет о передаче знаний. О создании иного мироощущения. О культивировании питательной почвы. Если лишаешься такого места, как это, очень часть воссоздать его больше не удается».

Беря шире, он хотел послужить для всех молодых людей примером того, что можно свершить за счет страстности. Ракета Firefly станет памятником его борьбе и знаковым символом того, что простой пацан из Запорожья или любого другого места способен вершить великие дела.

«Вот просто просыпаешься утром и чувствуешь прилив энергии, позволяющий что-то сделать, верно? Но только делать это „что-то“ нужно во благо. К лучшему».

31

Ракеты обходятся дорого

Всё в том же 2018 году, через пару месяцев после нашей поездки в Днепр, Поляков пригласил меня на устроенную им у себя дома в Менло-Парке, в Калифорнии, вечеринку по случаю Октоберфеста. Многие его днепровские подручные по бизнесу были тут как тут. Присутствовали и кое-какие люди из ракетно-космической промышленности. Были среди гостей и соседи по этому пригороду «самых-самых» богачей Кремниевой долины (и всего мира, как следствие).

Поляков купил этот особняк несколькими годами ранее – можно сказать, из прихоти. Ему захотелось перевезти семью в Калифорнию, и он подрядил агента по недвижимости подобрать ему достойные варианты в Кремниевой долине. Подобрав несколько, агент пригласил Макса с женой в Калифорнию для ознакомления с ними на месте и принялся впаривать Поляковым выставленный на продажу дом на Роберт-Драйв к югу от шоссе, объясняя, что недвижимость тут, в долине, в дефиците и разлетается как пиво в жару. Максу дом понравился,