“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг. - Андрей Платонович Платонов

прозаик, секретарь ФОСПа; в 1929 г. – председатель Литфонда, руководитель жилищной комиссии ФОСПа; именно он докладывал вопросы жилстроительства для писателей на заседаниях исполкома ФОСПа (см.: ИМЛИ. Ф. 51. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 1, 73).

520

Коренев Геннадий Ефимович (1896–1960) – критик (печатался в журналах “На посту”, “На литературном посту”), член редколлегии “Литературной газеты”, секретарь исполнительного бюро ФОСПа; оргсекретарь Московского отделения ФОСПа.

521

Имеется в виду Крючков Петр Петрович (1889–1938), личный секретарь М. Горького.

522

Речь идет о романе “Чевенгур” (см. п. 141).

523

В настоящее время материалы об обращении Платонова к Горькому по квартирному вопросу не выявлены. Горький жил тогда в Сорренто (о его возвращении в СССР 23 апреля сообщила “Литературная газета”).

524

Халатов Артемий Багратович (1896–1937, репрессирован) – советский партийный деятель, с 1927 г. – член коллегии Наркомпроса; в 1927–1932 гг. – председатель правлений Госиздата и ОГИЗа РСФСР; член правления Литературного фонда РСФСР; в эти годы входил в ближайшее окружение Горького.

525

Письмо, о котором идет речь, в настоящее время не выявлено. Платонов, очевидно, встречался с Г. Кореневым, и квартирный вопрос был решен в марте – апреле 1931 г. (до начала кампании с “Впрок”). Платонов получил квартиру в новом писательском доме (по адресу: проезд Художественного театра, д. 2), которую затем обменял на квартиру из двух комнат в Доме Герцена (Тверской бульвар, д. 25, кв. 27). Обмен был утвержден жилищной комиссией; в феврале 1932 г. это решение оспаривал С. Третьяков, претендовавший на комнаты в Доме Герцена; по заявлению Третьякова принимается резолюция об отмене решения жилищной комиссии об обмене Платонова (ИМЛИ. Ф. 51. Оп. 1. Ед. хр. 73), однако она не будет исполнена. Семья А. П. Платонова проживала в квартире из двух комнат на Тверском бульваре (д. 25) до 1975 г. После капитального ремонта дома писательские квартиры были превращены в аудитории и подсобные помещения Литературного института им. А. М. Горького; большая комната бывшей квартиры Платонова в 1990-е гг. получила статус “Аудитории А. П. Платонова”, в маленькой комнате некоторое время располагался обменный пункт валюты, затем – издательский отдел института. Ходатайства дочери писателя Марии Андреевны Платоновой и литературной общественности об открытии в квартире А. П. Платонова на Тверском бульваре, 25 музея А. П. Платонова не увенчались успехом; они были заблокированы решением ректора Литературного института прозаика С. Н. Есина и не поддержаны Министерством культуры (министр М. Е. Швыдкой).

526

Повесть “Впрок” была написана весной 1930 г., в октябре 1930 г. обсуждалась на заседании рабочего редсовета ГИХЛа (см.: Первая редакция повести “Впрок” / статья и публикация Н. Умрюхиной // Архив. С. 81–82). В донесении в ОГПУ, датированном 10 декабря 1930 г., приводится следующая оценка Платоновым написанной им повести: “Платонов работает над этой рукописью с тем большей неохотой, что не придает ей большого значения. Он не считает ее и правильной, но говорит, что она имеет для него значение завершения определенного периода развития и начала нового. <…> Платонов рассказывал об изменении своей политической позиции. Он сам говорил о задачах, которые ставил перед собой как писателем раньше так: показать, как много сволочей населяют землю, сколько их и какие они в Советском Союзе, и как они вредят правительству социализма. Ошибкой своей он считает то, что говорил только о моментах отрицательных” (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 849–850).

527

4 июня пленум МАППа принимает специальную резолюцию по публикации “Впрок”; повесть аттестуется как “активизация враждебных элементов на литературном участке идеологического фронта” (На литературном посту. 1931. № 22. С. 2. Редакционная статья). Первый печатный отклик на публикацию “Впрок” датирован 10 июня (статья А. Селивановского “В чем «сомневается» Андрей Платонов” в “Литературной газете”). Автограф статьи А. Фадеева “Об одной кулацкой хронике” датируется 9 июня (см. об этом: Воспоминания. С. 270. Разыскание Е. Шубиной). Не исключено, что Платонов встречался с Фадеевым (об этом в 1970-е гг. говорила М. А. Платонова).

528

См. примеч. 1. Платонов прекрасно осознавал политическую несвоевременность написанной весной 1930 г. повести. Ее публикация весной 1931 г. совпала с новыми политическими процессами разоблачения последних “правых” (открытый процесс по делу “вредительской партии” меньшевиков в марте и закрытый процесс по делу Крестьянской партии), а также широким обсуждением в газетах итогов “второй большевистской весны”, разоблачениями “наглых вылазок классовых врагов” и кулацкого террора в деревне, а заодно с ними – и представителей “кулацких чаяний” (Есенина, Клюева, Клычкова) в советской литературе. Всё это была артподготовка к принятию 12 июня 1931 г. постановлений пленума ЦК ВКП(б) по колхозному строительству, дезавуировавших выступление Сталина и партийные документы весны 1930 г. о перегибах в проведении коллективизации. На пленуме был заслушан доклад Средневолжского крайкома партии (материалы по ходу коллективизации в районах этого края печатались в центральных газетах в марте-апреле 1931 г.) и доклад наркома земледелия Я. Яковлева. Формулировки принятой пленумом резолюции представляют партийно-политический контекст, определивший реакцию Сталина на повесть “Впрок”, последующую ее критику и в целом политический статус “Бедняцкой хроники” Платонова. В резолюции отмечалось, что в итоге весны 1931 г. колхозное движение одержало “решающие победы в большинстве районов и областей по основным отраслям сельского хозяйства” – на 80 % завершена коллективизация в основных зерновых районах страны; что не позже весны 1932 г. коллективизация будет завершена по всей стране; и делался политический вывод: “Всё это означает, что темпы коллективизации, намеченные решением Центрального комитета партии от 5 января 1930 г., решениями XVI съезда партии и VI съезда Советов, уже превзойдены” (Правда. 1931. 12 июня. С. 1).

529

Летом 1930 г. Платонов находился в командировке в совхозах Нижней и Средней Волги (см. примеч. к п. 145–147). Маршруты и материалы этой поездки сохранила записная книжка 1930 г. (см.: Записные книжки. С. 46–57, 334–338);

530

В записной книжке Платонова 1930 г. нашла отражение кампания раскулачивания лета 1930 г., в которой лозунг “ликвидации кулака как класса” дополнился новым – разоблачением “нового в тактике классового врага”, “загримированного кулака”, “раскулаченного кулака”, на которого теперь возлагается вся ответственность за срыв сплошной коллективизации и выход середняков и бедноты из колхозов: “О кулаке. Кулак сейчас скрывается в колхозе – и выходит из него последним, стравив на выход других”; “% коллективизации 45 %”; “Кулак стал религиозником” (Записные книжки. С. 48, 51–52). Платонов делает