“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг. - Андрей Платонович Платонов

ней знает этот тип хитрого, пронырливого классового врага, знает, как часто пытается кулак надеть маску «душевного бедняка», заботящегося о народе. <…> Одним из кулацких агентов указанного типа является писатель А. Платонов” (Фадеев А. Указ. соч. С. 3). Наиболее концентрированное воплощение тема классового врага обрела в статье Макарьева: “Перед нами – наглое выступление классового врага. Но враг этот хитер и изворотлив. Он не везде говорит прямо, не везде выступает открыто. Он знает, что в наше время трудновато. И он скрывается за частоколом намеков, прикидывается болеющим за наше строительство простаком. <…> Классовый враг прикидывается «душевным бедняком», измученным заботой за всеобщую действительность <…>. Классовый враг хитренько объявляет себя «дураком новой жизни». С дурака, дескать, и спроса нет, если сболтну что не так! И обман удался. Замаскированное выступление классового врага (отнюдь не дурака, а ловкого и хитрого!) напечатано в советском журнале, да еще как «бедняцкая хроника»! Только излишней доверчивостью редакции можно объяснить, что ее так облапошили. Иначе объяснить нечем, ибо никакими художественными достоинствами очерки Платонова не обладают. Классовый враг может быть и талантливым художником. Здесь, к счастью, мы этого не видим. Все 40 страниц очерков – сплошное сухое, серое, скучное сукно! Убогий, с претензией на оригинальничание юродствующий язык лесковских дьяконов, вымученное и противоестественное словосочетание, словесное манерничание, фиглярство и кривляние, абсолютное незнание быта и языка деревни <…> – всё это говорит о том, что вылазка произведена хитрым, но малоталантливым представителем кулачества. Но тем более трудно найти оправдание для редакции «Красной нови», сделавшей совершенно недопустимую политическую ошибку, позволившей врагу использовать для клеветы на нас нашу же печать” (Указ. соч. С. 26–27).

559

Повесть читалась главными редакторами по крайней мере трех журналов – Ф. Панферовым (“Октябрь”), В. Полонским (“Новый мир”) и А. Фадеевым (“Красная новь”), а также редакторами 4-х издательств (“Федерация”, “Земля и фабрика”, ОГИЗ, ГИХЛ).

560

Повесть начала читаться в редакциях летом 1930 г. Рецензенты подчеркивали, что книга написана “очень талантливо” (И. Сац), отмечали недостатки платоновского “наблюдателя”, указывали на необходимость ее доработки (см.: Воспоминания. С. 282–285; Протокол заседания рабочего редсовета Государственного издательства художественной литературы / статья и публикация Н. Умрюхиной // Архив. С. 600–619; Андрей Платонов в донесениях ОГПУ. С. 849–850). В ходе переработки первой редакции “Впрок” Платонов учел замечания читавших повесть редакторов и рецензентов: отказался от открывающего повесть текста “От составителя”, переписал несколько эпизодов, снял фразы, вызывавшие вопросы и возражения (см. об этом: Андрей Платонов: “Меня убьет только прямое попадание по башке” / Публикация М. А. Платоновой. Подготовка текста и очерк творчества Н. В. Корниенко // Новый мир. 1993. № 4. С. 112–117).

561

Высокую оценку повести дал Я. З. Черняк, редактор отдела русской литературы издательства “Земля и фабрика”, на обсуждении “Впрок” в октябре 1930 г.: “Новая вещь Платонова – бедняцкая хроника «Впрок», которую он предложил издательству, – представляет собою исключительно талантливое произведение, которое показывает нам строительство, колхозное движение в деревне, причем автор вырабатывает на протяжении многих лет свой стиль, свой особый метод в литературе, он пошел также путем соединения сатирических приемов с реальными показами действительности. Как он иллюстрирует эту хронику? Из каких углов он показывает колхозное строительство? Он взял человека, который как бы бродяга, он – душевный бедняк. Человек, который во всем сомневается. Ничему на слово не верит. Хочет сам во всем убедиться и во всем сомневается. Это – душевный бедняк. В один прекрасный день он отправляется с какого-то вокзала, в неизвестном направлении, по стране. И начинаются описания. В вагоне у него показана замечательная сцена со случайным попутчиком. <…> Путешествуя далее, он встречает различные типы. Описана замечательная встреча с кузнецами, где жили партизаны. Очень своеобразная история с лжебогом. Автор занятно показывает, как один из кузнецов перевел святого на сторону антирелигиозной пропаганды” (Протокол заседания рабочего редсовета Государственного издательства художественной литературы // Архив. С. 601–602). Рекомендовал повесть к изданию и такой опытный редактор, как В. И. Соловьев (член редколлегии “Нового мира”, редактор отдела прозы издательства “Федерация”): “Сквозь насмешку, а порой издевательство над головотяпами чувствуется любовь автора к тому грандиозному строительству, которое происходит в деревне. <…> Книгу следует издать, поручив автору сгладить отдельные шероховатости и исключить редко, но встречающиеся эпизоды, построенные на беспринципном зубоскальстве” (Воспоминания. С. 283–284).

562

История с “Впрок” использовалась как один из аргументов в литературной борьбе 1931 г. как внутри РАППа, так и между различными писательскими группировками. 4 июля 1931 г. В. Полонский, один из последовательных оппонентов РАППа и ЛЕФа, записывает в дневнике: “Вчера статья А. Фадеева о повести Платонова «Впрок». Повесть он и печатал в «Красной нови». Повесть оказалась контрреволюционной. Когда рукопись эта была у меня, я говорил Платонову: «Не печатайте. Эта вещь контрреволюционна. Не надо печатать». Фадееву нужен был материал для журнала – он хотел поднять «Красную новь» до уровня, на котором она была «при Воронском». Ну, – взял, может быть, рассчитывал на шум в печати – поднимет интерес к журналу. Но «Впрок» прочитал Сталин – и возмутился. Написал (передает Соловьев) на рукописи: «Надо примерно наказать редакторов журнала, чтобы им это дело пошло “впрок”». На полях рукописи, по словам того же Соловьева, Сталин будто бы написал по адресу Платонова: «мерзавец», «негодяй», «гад» и т. п. Словом – скандал. В «Правде» была статья, буквально уничтожившая Платонова. А вчера сам Фадеев – еще резче, еще круче, буквально убийственная статья. Но, заклеймив Платонова как кулацкого агента и т. п., – он ни звуком не обмолвился о том, что именно он, Фадеев, напечатал ее, уговорил Платонова напечатать. В статье он пишет: «Повесть рассчитана на коммунистов, которые пойдут на удочку…» и т. д. Кончает статью призывом к коммунистам, работающим в литературе, чтобы они «зорче смотрели за маневрами классового врага» и «давали ему своевременный и решительный большевистский отпор». Это всё превосходно – но ни звука о себе, о том, что он-то и попался на удочку, он-то и не оказался зорким и т. д. Это омерзительно – хочет нажиться даже на своем позоре” (Полонский В. “Моя борьба на литературном фронте”. Дневник. Май 1920 – январь 1932 / Публикация, подготовка текста и комментарии С. В. Шумихина // Новый мир. 2008. № 5. С. 140). При этом, являясь давним оппонентом РАППа и “Красной нови”, после того как журнал был захвачен рапповцами, тот же Полонский не преминул использовать идеологический промах журнала с публикацией “Впрок” в