Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

еще согрета и ем, но кругом столько нищеты и голода, что я начинаю чувствовать себя очень несчастной.

Иногда я быстро хватаю пальто и выхожу на улицу. Я смотрю на синие от холода лица прохожих. Я стараюсь сохранить в памяти вид бездомных женщин, закутанных в лохмотья, и детей с обветренными и замерзшими щеками. Они прижимаются друг к другу, надеясь хоть так согреться. В подворотнях стоят уличные торговцы, предлагая на продажу конфеты и табак. У них за плечами небольшие коробки. Эти коробки вмещают несколько пачек сигарет и горсть леденцов, приготовленных без грамма сахара и подслащенных сахарином.

Трамвайный вагон с табличкой «Только для евреев».

Варшава, октябрь 1940 года

Через витрину в магазине я вижу отражения разных людей. А вот знакомая теперь мне картина: бедняк входит, чтобы купить четверть фунта хлеба, и выходит. На улице он нетерпеливо вырывает кусок из клейкой массы и кладет в рот. Выражение довольства растекается по всему его лицу, и через мгновение весь кусок хлеба исчезает. Теперь его лицо выражает разочарование. Он роется в кармане и достает последние медные монеты… на покупку не хватит. Все, что он может сделать сейчас, это лечь на снег и ждать смерти. Может быть, он пойдет в администрацию сообщества? Бесполезно. Таких, как он, уже сотни. Женщина за столом, которая принимает их и слушает их историю, выражает сочувствие. Она вежливо улыбается и просит их вернуться через неделю. Каждый должен дождаться своей очереди, но немногие из них проживут неделю. Голод погубит их, и каждое утро на снегу будет лежать очередное тело старика с синим лицом и сжатыми кулаками.

Какие последние мысли у таких людей и что заставляет их так туго сжимать кулаки? Наверняка они бросают последний взгляд на витрину магазина через дорогу от того места, где они легли умирать. В этой витрине они видят белый хлеб, сыр и даже пирожные и погружаются в последний сон, мечтая откусить от буханки хлеба.

С каждым днем таких «мечтающих о хлебе» на улицах гетто становится все больше. Их глаза затянуты туманом, принадлежащим другому миру… обычно они сидят напротив витрин продовольственных магазинов, но их глаза уже не видят хлеба, который лежит за стеклом, будто в каком-то далеком, недосягаемом раю.

Когда я смотрю на все это, мое сердце переполняется горем, но затем я возвращаюсь в теплую комнату, где ощущаю аппетитные запахи готовящейся хорошей еды. Мои мечты о свободе исчезают. Я хочу есть. Теперь мое единственное желание – наполнить желудок.

15 февраля, 1941

Улицы гетто перекрывают одну за другой. Теперь для этой работы используются только поляки. Нацисты больше не доверяют еврейским каменщикам, которые умышленно кладут во многих местах битые кирпичи, чтобы провезти контрабандой еду или сбежать на другую сторону через дыры.

Теперь стены становятся все выше и выше, и шатающихся кирпичей нет. Сверху они покрыты толстым слоем глины, усыпанной осколками стекла, чтобы люди, пытающиеся убежать, изрезали руки.

Но евреи все же находят способы. Канализационные трубы не перекрыты, и через отверстия в них попадают мешочки с мукой, сахаром, крупой и другими предметами. Темными ночами люди, желая доставить продукты, также пользуются дырами в воротах. Достаточно удалить один кирпич. Для таких отверстий готовят специальные пакеты.

Есть и другие способы. Многие разбомбленные дома расположены на границе между гетто и другой стороной. Подвалы этих домов часто образуют длинные туннели, простирающиеся на три, четыре или пять строений. Через эти туннели осуществляется большая часть контрабанды. Немцы знают об этом, но они не в состоянии контролировать такое движение.

Тем временем нацисты «вырезают» из гетто более крупные и современные жилые дома. Ряд улиц разделен надвое: одна сторона принадлежит гетто, другая – арийской части. Посреди улицы тянется колючая проволока или стоит стена. Мы волнуемся, как бы то же самое не случилось с улицей Сенная, где мы живем, потому что на этой улице самые красивые дома во всем квартале.

17 февраля, 1941

Администрация еврейской общины завершает подготовку к курсу машинного рисунка, архитектуры и графики. Я записалась на него. Я получила напечатанный на машинке проспект, в котором поясняется, что курс открывается по специальному разрешению германских властей и входит в общую программу подготовки слесарей, электротехников и других ремесленников из числа не имеющих специальности молодых евреев. Мы все понимаем, что истинное намерение немцев состоит в том, чтобы подготовить рабочих для своей военной промышленности – рабочих, которые будут трудиться без заработной платы.

Занятия по металлургии и смежным предметам будут проводиться в здании общины на улице Гжибовская, 26, а курсы промышленного черчения будут проходить на улице Сенная, 16, недалеко от моего дома. Мне не придется подвергаться опасности из-за ходьбы по многим улицам, чтобы добраться до школы. Курс продлится шесть месяцев, а плата за обучение составляет двадцать пять злотых в месяц. Существует также ряд стипендий для бедных, но одаренных учеников.

Когда я пошла регистрироваться, то увидела много знакомых лиц, среди них Марк Унгер, мой концертмейстер, и Манфред Рубин, председатель Молодежного комитета нашего блока. Кандидатов почти шестьсот, а вакансий всего несколько десятков. К сожалению, большую роль в отборе студентов играет «рука». Сначала я возражала против нее, но когда поняла, что мои шансы на поступление невелики, то в конце концов решила прибегнуть к тому же средству[26].

20 февраля, 1941

Сегодня я была у одноклассницы из Лодзи, Лолы Рубин. Я восхищаюсь ее мужеством. Эта семнадцатилетняя девушка содержит себя и своего десятилетнего брата. Их родители остались в Лодзинском гетто. Лоле Рубин удалось где-то раздобыть поддельное свидетельство о рождении на христианское имя, и с помощью этой волшебной бумажки она зарабатывает на жизнь. Она часто переходит на арийскую сторону, покупает разные мелочи, которых сейчас в гетто не достать, и перепродает их своим знакомым с хорошей выгодой. Обычно она пересекает демаркационную линию через здание суда на улице Лешно, где судят и евреев, и неевреев. Одна сторона этого здания выходит на улицы Огродовая и Бялая, которые находятся рядом с арийской стороной. Там она смешивается с поляками, подходящими к зданию суда.

Варшавские евреи строят стену, ограждающую гетто.

Ноябрь 1940 года

У Лолы маленькая комната, но она принимает много посетителей. Сегодня я встретила там интересное существо, карлика Микки Мундстака. Ему двадцать четыре года, он из Лейпцига, говорит по-немецки и по-английски. Он рассказал нам удивительную историю своей жизни. В возрасте восьми