Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

На улице Сенная, 16, в доме, где проходят наши уроки графики, открылось новое кафе под руководством Татьяны Эпштейн. Официантками работают дамы из высшего общества. Здесь выступают известные артисты, в том числе виртуоз Владислав Шпильман. Через несколько дней в этом кафе пройдет конкурс молодых талантов. Призом станем недельный контракт артиста в кафе с хорошей зарплатой. Я тоже записала свое имя среди конкурентов.

14 апреля, 1941

Наше сегодняшнее выступление стало для меня большим опытом. Я предложила выбрать для пасхальной даты что-нибудь из Агады[31], и, поскольку я лучшая ученица по ивриту в нашей группе, мне была оказана честь произнести проклятия. Следуя аккомпанементу фортепиано с четко выраженным ритмом, я громким голосом назвала десять казней, которые каждый еврей в гетто желает нацистам. Вся аудитория повторила слова за мной, и мы вместе молча пожелали, чтобы они поразили новых египтян как можно скорее… хотя пока гнев Божий тяготит Его собственный избранный народ.

20 апреля, 1941

Конкурс в кафе имел колоссальный успех, и в течение трех дней помещение было забито под завязку. Вручали призы за пение, танцы, декламацию и исполнение на инструментах.

Станислава Рапель, ученица Янины Прушицкой, получила первую премию за танцы. Шестилетний мальчик, ученик Владислава Шпильмана, взял первую премию по классу фортепиано. Этот маленький мальчик – настоящий гений и опытный виртуоз. Я получила первый приз за исполнение легких джазовых песен на английском языке, и, как обычно, мне аккомпанировал Ромек Ковальский.

Вручение призов проходило в атмосфере огромного азарта и энтузиазма. В состав жюри, вручавшего награды, вошли Владислав Шпильман, известная певица Елена Островская, редактор Штефан Помпер, жена архитектора Белы Гельбарда, известного как щедрый меценат, и Татьяна Эпштейн, владелица кафе.

В гетто кипит культурная жизнь. На улице Новолипье под руководством актрисы Дианы Блюменфельд, жены Йонаса Туркова, работает крошечный еврейский художественный театр под названием «Азазель». На улице Новолипки, которая проходит параллельно Новолипью, Камерный театр дает представления на польском языке. Последние четыре недели они ставят популярную комедию «Прием доктора Бергхофа с двух до четырех» чешского драматурга Полачека[32]. Главные актеры этого театра Михал Знич, Александр Борович и Владислав Гличинский.

Большим успехом пользуется театр «Фемина» на улице Лешно. Там можно увидеть Александра Миновича, Хелену Островскую, Францишку Мэн (занявшую первое место на международном танцевальном конкурсе), Кинельского, Прушицу и ее балет, Ноэми Вентланд и многих других знаменитостей, о еврейской национальности которых до войны никто и не знал. У «Фемины» смешанный репертуар ревю и оперетты. Недавно они поставили «Барона Киммеля»[33] и ревю, в котором почетное место отводилось пародиям и песням о юденрате. Слышались там и резкие сатирические замечания, направленные против «правительства» гетто и его «министров». В них было много метких отсылок к некоторым господам бюрократам из общинной администрации, но в целом мне казалось, что позиция этой группы преувеличена и, может быть, даже несправедлива, особенно по отношению к председателю общины инженеру Чернякову, положение которого далеко не завидное.

Кирпичная стена Варшавского гетто, разделяющая площадь Железных ворот, с видом на разбомбленный Любомирский дворец (слева) на «арийской» стороне города.

Май 1941 года

Да, Черняков часто ездит на машине на встречу с губернатором Франком[34], но каждый раз он возвращается из этих поездок совершенно разбитым. На нем лежит тяжелое бремя ответственности за все, что происходит в гетто. Например, если немцы обнаруживают, что кто-то распространяет нелегальные газеты, они сразу же берут заложников из числа членов администрации общины, которую они намеренно расширили и в которую теперь входят наиболее видные личности. Эти люди проявляют необыкновенную гордость и мужество и часто расплачиваются за это жизнью. Все это, конечно, не подходящая тема для сатиры.

Президент Черняков проживает на улице Электоральная, 26. Я часто бываю в этом доме, потому что там живет мой друг, но я никогда не встречалась с президентом ни на лестнице, ни на улице. Он редко выходит из дома, так как полностью поглощен своими тяжелыми делами. Посетить его нелегко: нужно преодолеть несколько секретарей и секретарш у зарешеченных окон и пройти через различные кабинеты. Чтобы попасть к президенту, частному гражданину часто приходится ждать три недели. Со временем желанная беседа теряет смысл, и горе-проситель отказывается от своей очереди.

Мне представилась возможность видеть президента Чернякова во время его визитов в нашу школу. Это высокий, коренастый мужчина с широким решительным лицом. Он всегда одет в черное и носит очки. У него острый, но мягкий взгляд. Я никогда не видела, чтобы он улыбался, но это вполне естественно, учитывая его тяжелые обязанности. Ежедневно иметь дело с немцами и в то же время терпеть жалобы и упреки голодающего, озлобленного и недоверчивого населения – конечно, незавидная задача. Меня не удивляет, что он всегда такой мрачный.

Всякий раз, когда Черняков посещает нашу школу, его сопровождает инженер Яшунский, директор общинной сети школ. Яшунский почти такой же высокий, как Черняков, у него бородка и густые брови, из-за которых его мягкое лицо кажется еще более мягким. Он человек широких знаний и проявляет большой интерес к нашей работе.

Когда они приходят, то осматривают портреты, рисунки, современные шрифты, чертежи зданий и технические эскизы. Едва ли мы сами осознаем, какого большого прогресса достигли мы за короткое время. Лично я при поступлении в школу не умела держать карандаш, но за эти два месяца я многому научилась.

27 апреля, 1941

Сегодня нашу школу в очередной раз посетили немцы. В последнее время они приезжают все чаще и чаще. Как только их серая машина выезжает на нашу улицу и мы видим в окно, как из нее выходит группа офицеров в желтой форме СА (то есть штурмовые отряды. – Прим. переводчика) с красными повязками и свастикой, в нашем классе начинается большая суматоха. Учителя выбирают лучшие работы учеников из папок. Мы спешно надеваем повязки, которые нужно носить даже поверх платьев и свитеров. Все быстро приводится в порядок. Не дай бог немцам найти хоть клочок бумаги на полу.

Они входят нагло, твердой поступью. В комнате царит гробовая тишина. Гостей встречает инженер Гольдберг, наш преподаватель, отлично знающий немецкий язык. Он отвечает на все их вопросы и показывает им лучшие рисунки. Немцев не интересуют ни иллюстрации, ни архитектурные чертежи – больше всего внимания они уделяют техническим чертежам, которые долго рассматривают и которые тщательно анализируют. Перед уходом они осматривают наши нарукавные повязки и, если находят хоть немного помятую, ругаются