Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

Омнибусы являются частным предприятием, и помимо Кона и Геллера есть ряд более мелких акционеров, но говорят, что главными партнерами являются господа из гестапо, давшие разрешение на этот бизнес.

Тем временем стены гетто растут все выше и выше. Заборы из колючей проволоки постепенно сменяются стенами из красного кирпича[37]. В тех местах, где еврейский квартал отделяется от арийской стороны только колючей проволокой, висят таблички с надписью: «Seuchensperrgebiet – Nur Durchfahr Gestattet»[38]. Это предупреждение для немецких солдат, чтобы они не входили в запретную зону, которая якобы является очагом инфекционных заболеваний.

Еврейской общине самой приходится поставлять строительные материалы для стен гетто.

С этой целью совет общины сформировал специальный комитет, которому было присвоено название Instandhaltung der Seuchensperrmauern («Содержание стены против эпидемий»). Возглавляет этот комитет инженер Мечислав Лихтенбаум. Сейчас набирают рабочих для доставки кирпича к местам достройки стен. Комитет берет кирпичи из полностью разбомбленных домов, и выбор у него большой. Мой молодой дядя, двадцатишестилетний Перси, собирает эти кирпичи на разрушенных зданиях. Работа опасная, а заработок всего десять злотых в день, чего едва хватает на два фунта черного хлеба. Надсмотрщикам за сносом платят гораздо больше, но, чтобы стать надсмотрщиком, надо иметь «руку».

Моему другу Ромеку Ковальскому удалось получить такую работу. Ему пришлось бросить курсы рисования и искать работу из-за тяжелого материального положения. Его отец погиб во время осады Варшавы, и теперь он должен содержать мать и младшую сестру. Пока у них было что продавать, они как-то обходились, но теперь драгоценностей и мехов нет, и Ромеку приходится работать. К счастью, инженер Лихтенбаум – его родственник, поэтому Ромек без труда устроился на работу надсмотрщиком.

Его задача – следить за тем, чтобы другие быстро работали. Очень часто кирпичи берут из зданий на арийской стороне. Тогда Ромек ведет свою группу рабочих мимо немецкого сторожевого поста у стены гетто и сообщает о количестве рабочих нацистской охране. Он отвечает за них, и при возвращении должен присутствовать полный состав. Он также должен следить за тем, чтобы никто ничего не проносил в гетто контрабандой. Если у его рабочих найдут что-либо, он, как и сам контрабандист, подлежит смертной казни. Он работает по двенадцать часов в сутки, с семи утра до семи вечера. Когда он возвращается домой, он едва передвигает ноги.

Ромек огорчен этой ситуацией. Он хочет чему-то научиться, делать что-то стоящее в своей жизни. Он мечтает быть архитектором, строить дома, а не сносить их, как ему приходится это делать сейчас. Именно он должен добывать материал, которым можно замуровать своих братьев и себя в живой могиле.

Если Ромек не слишком устал, то мы вечером выходим на прогулку. Теперь комендантский час начинается в девять, а не в восемь, как раньше. Мы идем по тающему асфальту раскаленных улиц, настроение у нас плохое, унылое. На что нам надеяться? Если война продлится еще год, у нас просто кончатся силы. Те, у кого еще остается запас денег, не будут иметь их через год. Кто-то уйдет раньше, кто-то позже: в стенах гетто ни для кого нет надежды.

Я пытаюсь подавить эти мысли, но Ромек снова и снова повторяет: «Я чувствую, что не доживу до конца войны». Напрасно я пытаюсь его утешить. Он горько улыбается в ответ на мои ободряющие слова, указывает на полумертвых бездомных на улицах и говорит: «Через несколько недель ты увидишь среди них и меня». Я пытаюсь отвлечь его от таких черных мыслей, но в глубине души знаю, что он прав.

Время от времени мы ходим в театр. В прошлое воскресенье мы посетили утренний концерт Марии Айзенштадт в «Фемине». Ей девятнадцать лет, она шатенка, среднего роста и не особенно хорошенькая, но у нее необыкновенный голос, и ее называют «соловьем гетто». Она дочь бывшего хормейстера синагоги на улице Тломацкого, который теперь руководит симфоническим оркестром гетто. Хотя она начала появляться на публике всего несколько недель назад, она добилась огромной популярности. На ее первом концерте, на котором присутствовали и мы с Ромеком, огромный зал «Фемины» был полон. Она спела несколько старинных французских песен Беранже и «Аллилуйя» Моцарта[39]. Было приятно видеть, как она стоит на сцене рядом с отцом, который дирижирует оркестром из двадцати человек. Зал взорвался восторженными аплодисментами, ей пришлось повторить несколько номеров. После концерта ей подарили три или четыре букета великолепных цветов, которые, вероятно, были ввезены контрабандой с арийской стороны, потому что в цветочных магазинах на улице Лешно розы и лилии не купить.

Глава IV

Подполье

10 июня, 1941

Сегодня между страницами «Газета Жидовская» (Gazeta Zydowska, «Еврейский журнал»), официальной газеты гетто, я нашла нелегальную листовку. Подозреваю, что ее вложил туда сам почтальон.

Она напечатана на красивой розовой бумаге для писем и содержит новости, выпущенные Британской радиовещательной корпорацией, а также предостережение против соблазна работать на немцев.

Истощенная женщина на улице Варшавского гетто.

1941 год

Военные новости в этом нелегальном вкладыше сильно отличаются от тех, что публикуются в «Газете Жидовской», которая издается в Кракове с разрешения губернатора Франка! Но читатели официальной газеты так или иначе игнорируют первую страницу. Это издание читают из-за его внутренних страниц, на которых печатаются ценные отчеты из различных сегрегированных еврейских кварталов по всему генерал-губернаторству. Таким образом, «Газета Жидовская» является единственным законным средством связи между различными гетто. Из заметок, рассылаемых еврейскими советами или советами старейшин различных общин, можно почерпнуть много важной информации об условиях жизни, количестве беженцев в различных городах и положении различных организаций по оказанию помощи, больниц и т. д.

Одной из самых популярных рубрик в газете гетто является «Почтовый ящик», где даются ответы на различные вопросы читателей о том, что разрешено, а что запрещено. Обычно отвечают «запрещено», но читатели все равно продолжают задавать вопросы.

Страницы в середине газеты посвящены литературным произведениям писателей на идише, переведенным на польский язык, и оригинальным произведениям молодых писателей, которые, несмотря ни на что, расцветают в узких стенах гетто.

На последней странице даже имеется раздел для рекламы, в основном врачей, фармацевтов и портных из Варшавы и Кракова. На той же странице есть колонка «Пропавшие без вести», где родители спрашивают о своих потерянных детях, а дети – о своих пропавших родителях. Для разделенных семей это возможность найти своих близких.

«Газета Жидовская» также имеет редакцию в Варшаве, на улице Электоральная. Газета выходит большим тиражом, но каждый