Ментор черного паука - Нина Малкина

— Куда мы идём? — не выдержала я, когда мы миновали обклеенную листовками доску объявлений. Глаз успел выхватить перечеркнутый символ Ордена Крона, который стязатель проигнорировал, и афишу кроуницкого театра.

— Нас ждут в приюте, — коротко отозвался Каас, не останавливаясь.

Ничего похожего на роскошные поместья вокруг не было видно: свое название «Долина нищих» район вполне оправдывал. У голых стен ютились перехваченные обручами бочки, пустые ящики и плоские обломки плит, некогда бывшие ступенями. Низкие козырьки крыш с тёмной черепицей едва выступали над стенами, из торчащих дымоходов кое-где вырывался дым. В одном из закоулков грызлись две тощие собаки, больше похожие на волчат. Завидев нас, они ощетинились и зарычали.

— Пошли вон, — зло гаркнул Каас, и псы немедленно ретировались, поджав хвосты.

Через пару тесных жилых проулков мы набрели на голубую вывеску стойла, и мой проводник остановился. Засомневавшись, он свернул в ближайший дворик и удивлённо огляделся, обнаружив колодец и питьевой фонтанчик на сырой заплесневелой стене. Должно быть, прекрасно ориентирующийся в городе стязатель тоже был тут впервые. Сточных труб нигде не было, и это навело меня на мысль, что людям из ближайших домов приходится носить воду вёдрами. Я даже немного устыдилась того, как быстро привыкла к комфортному быту академии.

Крепкая, как наша кухарка Элька Павс, женщина с копной медных волос суетилась на высоких потрескавшихся ступенях: встряхивала мокрое бельё над мыльным тазом, развешивала его на чугунных перилах и изгороди. Заметив нас, она застыла, нахмурившись. На миг мне показалось, что Каас сейчас грубо прогонит её, как недавних собак, но женщина сама спряталась в доме, бросив стирку. Щёлкнули дверные засовы.

— Прости, что я так долго, — Каас подошёл почти вплотную, когда мы остались одни. — В Ложе начали что-то подозревать на мой счёт, пришлось доказывать свою верность.

— Тебе сейчас ничто не угрожает? — нахмурилась я.

— Теперь уже нет, — успокоил стязатель, рассматривая моё лицо из-под опущенных век. — Если бы ты знала, как приятно возвращаться в Кроуниц, где меня ждут. Я очень скучал.

Начало разговора мне не понравилось. Каас выглядел напряжённым и опасным, хотя я и знала, что могу его не бояться.

— Я тоже скучала, — соврала я, с преувеличенным интересом рассматривая заплёванный каменный фонтанчик в стене.

Вода лилась тонкой струйкой из раскрытой пасти ящерицы, оставляя на серых плитах тёмный скользкий след. В фигурной истёртой чаше плавал мусор вперемешку с лепестками маральника.

Наверное, если бы появление Кааса не предвещало смерть Джера, я бы и правда была рада его видеть. Но сейчас всё, что я чувствовала, это страх перед грядущим и желание поскорее со всем этим покончить.

Рука Кааса сжалась на моей талии, притягивая ближе к мужскому телу, и мне стало неуютно. Перед глазами возникла золотая корона на алом лацкане, и я обречённо уставилась на неё, упираясь ладонями в грудь стязателя. Не знаю, что Каас намеревался делать дальше, но в дворике возник местный житель, потревожив наше уединение. Он задержался, помянул кряхта, и я быстро отодвинулась от Кааса, пытаясь выглядеть смущённой. Стязатель же воззвал к Толмунду, и тело нежданного свидетеля искривилось, выгнулось, изо рта у него пошла пена.

— Прекрати! — потрясенно прикрикнула я, подбегая к сухощавому мужичку. Я хотела помочь ему подняться, но он ошалело глянул на меня, отшатнулся, поднялся сам и побежал прочь, молча размахивая длинными руками. Почему-то я не сомневалась, что об увиденном он никому не расскажет.

— Он оскорбил стязателя, — сквозь зубы процедил Каас в ответ на мой гневный взгляд.

Красный туман стелился у его ног, тонкой струйкой впитывался сквозь перчатки.

— Ты не должен был этого делать! — отругала я друга. — Что с тобой такое?

— Хотел выпустить пар, — он фыркнул и прошёлся пятёрней по волосам.

— Свободный Квертинд, — быстро напомнила я, пока Каас не принялся снова меня тискать. — Это — наша цель. Сейчас ты был настоящим стязателем, требующим к себе почтения только за то, что носишь перчатки и обладаешь склонностью Толмунда.

— Да, — закивал Каас, оправдываясь. — Просто выдался трудный период, и я очень ждал нашей с тобой встречи. А ты… изменилась.

Он неловко усмехнулся и заискивающе заглянул в глаза. Но попыток обнять больше не делал и я облегчённо выдохнула.

— У меня тоже был непростой период, — прошипела я. — Полгода жить под боком у ментора чёрного паука, зная, что собираешься его убить, — то ещё испытание. Я правда ждала тебя всё это время. Но не из романтических побуждений.

Стало так тихо, что я слышала, как лопаются пузырьки мыльной пены в тазу и шелестит фонтанчик. Даже скрипящие на ветру фонари Кроуница сейчас замолчали, зыркая на нас потухшими глазками.

Я не понимала, что задумал Каас, но чувствовала, как он напряжён. Он нервничал, по-моему, даже сильнее, чем в тот раз в Кедровках, когда нам чуть не пришлось сразиться со стязателями. И с ужасом обнаружила, что та клетка, которая ограждала меня от друзей, стала неприступной даже для Кааса, который знал обо мне нынешней больше других. Густой кисель висел вокруг плотной стеной, приглушая внешний мир и мои собственные эмоции. Кажется, я перестала вообще что-то чувствовать, кроме вечного неловкого замешательства и молчаливой агрессии.

— Юна, — Каас осторожно потрогал мой локоть, — я понимаю, сейчас неподходящее время для разговоров о любви. Да и не умею я вести таких разговоров. У меня никогда не было ничего подобного. Свою семью я почти забыл — так давно это было. И с женщинами я обычно беседую коротко. Или вовсе не беседую. Но с тобой всё по-другому. Мы можем научиться друг друга любить. Помнишь, я говорил, что это самое важное? Когда-нибудь… Ты ведь дашь нам шанс, когда всё это закончится?

Стязатель говорил торопливо, словно боялся не успеть. Он порозовел от волнения и был в это минуту удивительно привлекательным. Я подумала, что девушки легко могли бы полюбить его — и не только из-за его формы, хоть я и не представляла себе человека, которому бы она шла больше. От этой его смущённой искренности он сразу стал самим собой: Каасом Брином, мальчишкой, которого Квертинд лишил обычной жизни и мелких радостей. Таким, как тысячи других, что верили в сказки и в любовь. Таким, какой была я. Ещё недавно была.

Мне вдруг стало так жаль Кааса, так пронзительно больно за него. Я почувствовала, как он зависит от меня в эту минуту. И поняла, почему он волновался и злился. Он видел во мне надежду, не только для Ордена Крона, но и для себя — надежду на спасение. Он, как и все, мечтал, что всё закончится хорошо и конец будет непременно счастливым. Больше всего мне сейчас хотелось убедить его в том, что всё и правда будет хорошо. Но с некоторых пор я боялась давать такие обещания. Те, кто жил в лишениях и смел надеяться на лучший исход, гибли в смертоносном жерле Квертинда.

Ярость и обида взметнулись во мне пожаром, мигом растопили вязкость мыслей и напомнили о том, что я живу. Что тысячи людей в Квертинде — живые. И что Каас — тоже, несмотря на все маски и перчатки, за которыми ему приходится прятаться всю жизнь. И что им всем нужна надежда. Я вдруг рванулась ему навстречу, обняла, погладила по мягким волосам, как маленького ребёнка. Каас опешил, но потом всё же прижал меня к себе.