Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

Не все были побеждены. В Лионе Пьер Баррьер купил нож, наточил его и отправился в Париж, объявив о своем намерении убить короля. Его арестовали в Мелене и безжалостно задушили. «Увы, — сказал Генрих, — если бы я знал об этом, я бы его помиловал». Папа Климент VIII прислал королю отпущение грехов, но иезуиты продолжали проповедовать против него. 27 декабря Жан Шатель, девятнадцати лет, ударил короля кинжалом, но нанес лишь рассечение губы и выбитый зуб. Генрих снова предложил помиловать фанатика, но власти подвергли Шателя всем пыткам, предусмотренным законом против цареубийц. Он с гордостью признался, что хотел убить короля как опасного еретика, и заявил, что готов предпринять еще одну попытку ради собственного спасения. Он признался, что был учеником иезуитов, но не стал больше впутывать их в свое предприятие. Испанский иезуит Хуан де Мариана (с которым мы еще встретимся) был процитирован как одобривший убийство плохих королей, особенно Генриха III; а французский иезуит Жан Гиньяр, как выяснилось, написал, что Генрих IV должен был быть убит во время резни святого Варфоломея, и что теперь от него следует избавиться «любой ценой и любым способом».19 В начале 1595 года Парижский парламент, по ходатайству светского духовенства Сорбонны, приказал иезуитам покинуть Францию.

IV. ТВОРЧЕСКИЙ КОРОЛЬ: 1594–1610 ГГ

Задача восстановления оказалась для Генриха более трудной, чем завоевание власти. Тридцать два года «религиозных» войн оставили Францию почти такой же опустошенной и хаотичной, как после Столетней войны столетием ранее. Французский торговый флот практически исчез с морей. Триста тысяч домов были разрушены. Ненависть объявила мораторий на нравы и отравила Францию жаждой мести. Демобилизованные солдаты грабили и убивали на дорогах и в деревнях. Дворяне замышляли потребовать в качестве платы за свою лояльность возвращения к феодальным владениям; провинции, давно предоставленные самим себе, делили Францию на автономные государства; гугеноты требовали политической независимости, а также религиозной свободы. У Лиги все еще оставалась враждебная армия в поле; Генрих уговорил ее лидера Майенна на перемирие и, наконец, на мир (январь 1596 года). Условия были подписаны, Генрих довел толстого герцога до изнеможения, а затем заверил его, что это единственная месть, которую он предпримет.20 Когда один из его собственных генералов, Шарль де Гонто, герцог Бирон, организовал заговор против него, Генрих предложил ему помилование за признание; получив отказ, Генрих предал его суду, осудил и обезглавил (1602). К этому времени Франция поняла, что королем стал Наварр. Народ Франции, уставший от анархии, позволил ему — деловые круги умоляли его — сделать новую монархию Бурбонов абсолютной. Королевский абсолютизм, который был причиной гражданской войны в Англии, стал следствием гражданской войны во Франции.

Поскольку первой необходимостью правительства являются деньги, Генри занялся сбором налогов. От существующего Совета финансов исходил более чем обычный запах коррупции; Генрих назначил бесстрашного Сюлли суперинтендантом финансов и дал ему свободу действий, чтобы расчистить воздух и дорогу между уплаченными и полученными налогами. Максимилиан де Бетюн, барон Росни, герцог Сюлли, был верным другом Генриха на протяжении четверти века, сражался на его стороне четырнадцать лет; теперь (1597), когда ему было всего тридцать семь, он нападал на растратчиков и некомпетентных людей с такой бескомпромиссной энергией, что стал самым ценным и непопулярным членом королевского совета. Его портрет, написанный Дюмонстье, висит в Лувре: большая голова, массивные брови, острые подозрительные глаза; вот практический гений, необходимый для проверки романтического духа короля, который был слишком занят, как Казанова, чтобы быть совсем Карлом Великим. Сюлли стал наблюдателем за администрацией. Как управляющий финансами, дорогами, коммуникациями, общественными зданиями, укреплениями и артиллерией, как комендант Бастилии и генеральный землемер Парижа, он был везде, следил за всем, настаивал на эффективности, экономии и честности. Он работал каждый час бодрствования, жил в строгой обстановке в простой комнате с изображениями Лютера и Кальвина на стенах. Он защищал интересы своих собратьев-гугенотов. Он стабилизировал валюту, реорганизовал и дисциплинировал бюрократию, заставил вороватых чиновников раскошелиться. Он вернул государству все имущество и доходы, которые были присвоены частными лицами во время войн. Он заставил 40 000 неплательщиков налогов заплатить их. Он обнаружил, что национальная казна задолжала 296 000 000 ливров; он погасил эти обязательства, сбалансировал бюджет и собрал профицит в 13 000 000 ливров. Он защищал и поощрял все фазы экономической жизни; строил дороги и мосты, планировал великие каналы, которые должны были соединить Атлантику и Средиземное море, Сену и Луару;21 Он объявил все судоходные реки частью королевского домена, запретил возводить на них преграды и возобновил движение товаров по суше.

С помощью столь мудро выбранных министров Генрих приступил к воссозданию Франции. Он вернул судам и парламентам их законные функции и полномочия; и если он разрешил бюрократическим чиновникам за определенную плату передавать свои должности сыновьям, то не только для того, чтобы собрать деньги, но и для того, чтобы обеспечить стабильность администрации и поднять средние классы — в частности, юридическое братство, или noblesse de la robe — в качестве компенсации и противовеса враждебной аристократии. Обычно слишком увлеченный жизнью и работой, чтобы читать книги, король внимательно изучил «Сельскохозяйственные театры» Оливье де Серра (1600), в которых предлагались более научные методы ведения сельского хозяйства; он ввел эти усовершенствования на землях короны в качестве примера и укоров для растительного крестьянства; он жаждал, как он говорил, видеть la poule an pot, курицу в каждом горшке в воскресенье.22 Он запретил дворянам ездить на охоту через виноградники или кукурузные поля; он пресек опустошение крестьянских земель войсками. Он аннулировал двадцать миллионов ливров налоговых задолженностей крестьян (возможно, потому, что знал, что никогда не сможет их собрать) и снизил налог на голосование с двадцати до четырнадцати миллионов ливров. Предвосхищая Кольбера, он защитил существующие отрасли промышленности с помощью тарифов и ввел новые отрасли, такие как производство тонкой керамики и стекла, а также шелка; он посадил тутовые деревья в садах Тюильри и Фонтенбло и потребовал, чтобы десять тысяч были посажены в каждой епархии. Он помогал и расширял гобеленовые мастерские в Гобелене. Чтобы избежать ограничительной политики мастеров в гильдиях, он реорганизовал французскую промышленность на корпоративной основе — работодатели и работники объединялись в каждом ремесле и подлежали регулированию со стороны государства. Бедность продолжалась, отчасти из-за войны, моровой язвы и налогов, отчасти потому, что естественное неравенство способностей при общем равенстве