Минуемое - Арсений Долохин

Джейсон уже не мог вспомнить, скорчился в позе блюющего выпускника рядом с неподвижным телом кого-то другого, тоже уже безымянного.

Где-то впереди отстраненно зияла выросшая на месте чего-то уже ненужного краснота, становясь зарождающейся вселенной.

Плач повторился, предвещая что-то взамен всего этого.

Тьма клубилась, растворяясь сама в себе.

Свет замерцал, когда я снова увидел его, причем на протяжении всего лишь одного мгновения я видел именно свет, а не омытое им пространство. Свет как будто успел подмигнуть мне, а потом вынужденно прилип ко всему, что было вокруг, делая все это объемным и осязаемым.

Вещи возвращались на свои места, освобождаясь из плена неясных теней и завихрений. Размытый пейзаж напротив меня стал стеной с придвинутыми к ней шкафами. Где-то сбоку мелькнула крышка перевернутого стола, совсем уж краем мозга я заметил зарешеченное окно. Лампа висела под потолком, самоотверженно держа в узде на мгновение потерявшую привычный облик действительность. Чувства мои были весьма непривычными, но я не переживал, понимая, что все уже нормально.

Человек в свитере стоял в середине кабинета, согнувшись и уперев в колени трясущиеся ладони. У него был такой вид, будто он только что интереса ради отхлебнул популярный у подрастающего поколения напиток в ядовитой банке и сразу понял, что все его культуроцентрические парадигмы сгинули в безвозвратно ушедшей эпохе, словно в торфяном болоте. Ассистенты человека в свитере казались декорациями, гротескно дополнявшими незамысловатый интерьер кабинета: бритый стоял, опершись о шкаф, придвинувшийся к стене под тяжестью его плеча; другой, низкий и с темными волосами, сидел на полу, отрешенно глядя куда-то мимо всего. Я запоздало понял, что тоже сижу на полу, неуклюже подмяв одну ногу под себя. Где-то в глубине головы все еще сладко пощипывало, но в остальном все было уже нормально. Песчаная буря благополучно рассеялась.

Человек в свитере потряс головой, в которой, видимо, еще было место каким-то неочевидным вещам. Потом неслышно выдохнул и медленно выпрямился. Я виновато смотрел на него, ожидая какого угодно упрека за содеянное. Свыкшись с заново обретенным дыханием, человек в свитере ожесточенно потер ладонью лицо, будто в надежде перетасовать свои морщины. Убрав руку, посмотрел на меня, словно видя впервые. Я растерянно улыбнулся, прося простить — больше-то ничего не оставалось. Ассистенты на заднем фоне тоже как будто понемногу приходили в себя, но все равно казалось, что им досталось куда сильнее.

— Это что за хуйня была? — спросил человек в свитере негромко, настороженно, будто ожидая ежесекундного возвращения всего только что минувшего.

Я слегка сощурился, подыскивая более-менее внятный ответ. Вопрос был не слишком конкретным, но я не хотел утруждать человека в свитере ничем, поэтому для начала взвесил все что мог.

— Смотря что вы видели, — изрек я наконец, пожав плечами.

Человек в свитере снова беззвучно выдохнул, очевидно, воспоминания были не слишком легкими и не особенно желанными.

— Сначала пустыня как будто… потом дома с каким-то базаром… небо томатное какое-то… — Человек в свитере напряг скулы, словно проглатывая что-то неотвратимое. — Кассета с бабами, в рот их ебать… — Человек в свитере наморщил лоб, будто воспоминания заставляли его расплачиваться с ними болью хоть за какую-то внятность. — Сука, это же ты таблетки сожрал, не я. Мне-то это зачем? — Он снова потряс головой, ничего не понимая. Но зла на меня как будто не держал, очевидно, чуя, что без моих пояснений ему немного тревожно будет жить дальше.

Я отыскал взглядом распахнутый ларец, замерший на полу в окружении высыпавшихся из него разноцветных кружков и овалов, точнее, шариков и вытянутых сфер.

— Наверное, они высвобождают истину, — предположил я. — Только не ту, которой можно поделиться в форме рассказа или доноса, а куда более сокровенную, сидящую в клетках сознания, которую нет смысла понимать, если нет возможности ее почувствовать.

Человек в свитере, очевидно, вспомнивший еще о чем-то, содрогнулся, как будто только что заскочил в кабинет из зимней чащи, или высказанная мной догадка совпала с какими-то его собственными предположениями, и ему стало неуютно из-за этого. Ассистент с темными волосами нашел в себе сил и поднялся-таки с пола; бритый отклеил затекшее плечо от придавленного к стене шкафа, и тот благодарно скрипнул, встав ровно.

— А эти, в форме… это кто такие были? — спросил человек в свитере. Голос его был уже привычнее, увереннее, но продолжал выдавать озабоченность случившимся.

Я посмотрел человеку в свитере в глаза и улыбнулся, не боясь, что ему это не понравится.

— Американские солдаты, — пояснил я осторожно. — Я же сразу сказал, что это Ближний Восток, как только тут все размылось.

Ассистенты крутили головами, не понимая или моих откровений, или вообще ничего. Человек в свитере недоверчиво наморщил лоб, потом медленно повернул голову к двери кабинета, будто заподозрив, что за ней притаился взвод бравых парней в форме песочного цвета.

— А хули американские? — спросил он слегка настороженно.

Я снова улыбнулся и опять пожал плечами.

— Потому что как материнское молоко, — ответил я. — Помню, игра у меня в детстве была, где немцев гасить надо было, и там американцы так брутально кричали: «Летс гоу» или там — «Холд зе лайн!!!», на таком фоне вопли «За Родину, За Сталина» как-то совсем уж мрачнели. Или не из-за этого. Может, потому, что у нас в доме почти все вещи латиницей исписаны были — родители особо не прибеднялись, могли позволить. Как говорят в определенных кругах, если вещь сильная, для выхода в тренды ей хватит любого канала. — Я снова пожал плечами и улыбнулся.

Человек в свитере наблюдал за безразличной к его внутренним терзаниям дверью. Я прекрасно его понимал.

— Если вы из-за чего-то переживаете, то совершенно зря, — успокоил я его. — У меня стойкое впечатление, что ничего не повторится.

Человек в свитере неожиданно вспомнил о чем-то и внимательно осмотрел пол под своими ногами. Я понял, что он искал — горстку песка, которую я отрыгнул в самом начале. Ее нигде не было. Человек в свитере посмотрел мне в глаза, дав мне понять, что снова чувствует под своими подошвами блаженную прохладу рельсов, по которым мир катился на протяжении всей его жизни.

Телефон в заднем кармане вдруг судорожно вздрогнул, оповестив о каком-то событии. Я почти наверняка знал, что ничего особенно важного там не было, но убедиться в том, что это было действительно так, захотелось очень сильно.

— А можно посмотреть? — спросил я.

Человек в свитере кивнул. Телефон почему-то долго не хотел выбираться из убежища, упираясь ребром в край кармана. Событие оказалось совсем пустяковым — мне предлагали выгодно слетать куда-то. Я виновато улыбнулся и замялся