Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал

смерти. Многие из них уже имеют 3–4 ранения и все не могут выскочить их этой ужасной орбиты, из заколдованного круга: запасной полк – передовая – госпиталь – запасной полк и вновь передовая.

Этот путь многие совершают до тех пор, пока не погибнут от вражеского огня.

12 марта 1945 г.

Позавчера ездил на «Антенну» на партсобрание. Был председателем собрания. С меня сняли взыскание за рыбную ловлю.

Удивила характеристика, которую дал комвзвода, а сочинил, вероятно, Сперов. Писали-писали за здравие, а кончили за упокой. Указали, что я получил две благодарности от комвзвода, что проводил хорошо политработу, а в конце написали «больше всего любит быть поваром, а связью не интересуется».

Вернулся в Левиттен вчера. Туда и обратно ехал на попутных машинах и довольно удачно.

Сегодня весь день наводил порядки, чистил, мыл, т. к. предполагалось, что приедут Головин и Малиновская.

14 марта 1945 г.

Перемены на войне всегда приходят неожиданно.

Вчера с утра была дана команда мне и Букатову, а с КП № 274 Садовину прибыть на [№] 129 в Гросс-Линденау на ремонт линии. Мы поехали в противоположную сторону и все-таки попали куда следует, т. к. все дороги в Германии идут концентрическими кругами. Правда, мы проехали 30 км лишних и опоздали на 2 часа. Работа наша состояла в том, что мы срывали лишние цепи, а оставляли только действующие.

Столбы были Н-образные с тремя траверзами. На каждом столбе нужно было срезать 10 лишних проводов и сбрасывать на землю. 6– и 5‑миллиметровые срезать было трудно, т. к. это приходилось делать руками, сламывая упругий, неподдающийся провод. Шел дождь, столбы были мокрые, по ним скользили плохие когти. К тому же я не имел достаточной практики, и у меня то когти летели вниз, когда я переходил на траверзы, то сам я летел вниз. Устал здорово и ободрал себе руки, а также вымазал свою чистую шинель.

Мы до вечера прошли от № 196 до 272-го, т. е. 9 км, и очутились у Суворова в Гросс-Хогенхагене. Ночевать отправились на [№] 278 в Фуксберг. Вечером командир роты предупредил, что нашему взводу надо принимать КИП № 54 (в Гросс-Хогенхагене). Комвзвода отпустил нас с Букатовым за вещами. Мы привезли их.

Вчера я получил 7 писем: 2 от Юры, 2 от Рассохи, от Нади Макаровой, от Маруси Макаровой и от Анисимовой (Дмитренко Клавы).

Юра (от 1 января 1945 г.) пишет:

Дорогой папа! Поздравляю тебя с новым годом! Желаю сил и здоровья!

… Окончилась 2‑я учебная четверть. Очень большой материал мне предстоит пройти… Ведь в этом году выпускные классы сдают госэкзамены. Результаты 2‑й четверти у меня таковы: 13 предметов на 5 и один на 3. Я постараюсь в 3‑й четверти сдать все 14 предметов на 5.

Я думаю вступить в комсомол. Уже подготовился и выучил устав. Живу я по-прежнему. Только у меня сейчас плохо с одеждой и обувью. Я даже хотел на каникулах съездить в Ейск к Т. М. и забрать у нее хотя бы то, что осталось, но Мария Яковлевна не пустила меня одного. В общем, пока все благополучно. Здоровье ничего.

В письме от 14 февраля он пишет:

Из чего это ты решил, что Марию Яковлевну вызывали в школу из‑за моей дисциплины? Во-первых, ее никто не вызывал и не мог вызвать, т. к. она сама директор школы. Во-вторых, я уже давно вышел из того возраста, когда мне каждый день об этом говорили. Я теперь в школе староста класса и начальник штаба дружины. Можешь меня поздравить: меня приняли в комсомол. Живу по-прежнему, хорошо. Здоровье ничего.

Характерно пишет Анисимова, учительница:

У меня лампа со стеклом. В настоящее время это богатство.

… На дворе ветер, холод. Представляю вас в такую холодную погоду. Усталый, вы сидите в землянке или идете с котелком по воду. Это особенно мне представляется и задевает.

… Думала я вот о чем: окончится война, многие вернутся домой. А куда придет тот, у кого нет семьи?!

… Живем на тройку, но против 1944 г. лучше. В школе нет бумаги и письменных принадлежностей. Чернила делаем из сажи и бураков. Пишем на клочках. За 1‑е полугодие получили по 1‑й тетради. Все работники в отчаянии.

Какие-то слабые письма написала Зина Рассоха. 31.1.45 г. она пишет:

С неделю тому назад я получила от вас письмо, которого ждала почти целую вечность. Я даже написала письмо на имя командира части, так что пусть оно вас не огорчает. Когда Мария Яковлевна мне сказала, что вы уехали на передовую, я подумала, что изменился ваш адрес.

… Хочется вас утешить, сказать вам что-то такое, от чего бы вам стало легче. Я могу вам сказать, что на нашей земле вы будете, уже близок радостный час.

25 января она пишет:

Я отлично понимаю ваше душевное состояние и только смею вас подбадривать.

«Будет снова желанная встреча

И весеннего солнца закат,

Неожиданный, радостный вечер,

Тихий час и цветов аромат».

После войны будет очень интересно повстречаться. Вас встретит сын, товарищи, учащиеся. Это будет, возможно, в Ейске. Письма я буду писать вам чаще, только вы не грустите.

Будьте здоровы, мой любимый учитель. Крепко обнимаю вас.

Маруся Макарова сообщает, что учится в Краснодарском пединституте на литфаке, пишет, что́ видела в кино, театре, оперетте, и говорит: «Надеюсь, все это вы видели». И затем: «Завидую, что вы много видите, путешествуете, узнаете много нового». Спрашивает о Кагокове, Бородатове, а потом, кокетничая или наивничая: «Маленький вопросик: что значит хорошее письмо?»

Хорошее и, как всегда, умное и оригинальное письмо прислала ее младшая сестра Надя Макарова, работающая начальником поста ВНОС где-то недалеко от передовой:

Сегодня получила от вас долгожданное письмо. Оно положило конец моим тревогам за вас. Вы молчали что-то около 3 месяцев. Я очень беспокоилась, не знала, чем это объяснить, и написала на имя командира вашей части.

… Из вашего письма я узнала, что вам очень трудно. Вы знаете, даже по вашему почерку видно, что вы находитесь в отвратительных условиях. Раньше такой аккуратный почерк, теперь стал небрежным.

… То, что вы пишете о себе, о вашем безразличном отношении к жизни, знакомо и близко мне, т. к. я нахожусь примерно в таких же условиях.