Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

– Что имеет в виду ваша светлость?

– Его милость считает, что вдовствующая принцесса в добром здравии, настроена по-боевому и готовится к войне с ним. Но я был потрясен тем, как она сдала. Исхудала и выглядит нездоровой. Поверьте мне, я не получаю никакого удовольствия, принуждая больную женщину переезжать в полуразрушенный дом. Я уверен, если бы король был в курсе, то выбрал бы для нее какое-нибудь другое жилище.

«Если бы леди Анна ему это позволила!» – мрачно подумала Екатерина, с трудом поднимаясь на ноги и направляясь в спальню. Она больше не хотела ничего слышать. Ее встревожили слова Саффолка о том, какое впечатление она производит, ведь сама Екатерина не осознавала, что выглядит настолько нездоровой. Она сильно похудела, это правда, но это было следствием продолжительных постов и однообразия в пище. В последнее время ощущение болезни в ней усилилось, но Екатерина относила его на счет воздействия бакденского холода и сырости.

Она посмотрела на себя в зеркало. На нее взирало бледное, изможденное лицо. Бесцветное, осунувшееся… старое. Красота осталась в прошлом, да и чего ожидать в сорок восемь. Она выглядела измученной, а кто бы не стал таким в ее-то обстоятельствах?

Голоса стихли. Екатерина была одна в верхних комнатах башни, никто не мог оказать ей помощь. Она давно не ела, но это не имело значения, потому что голода она не ощущала. Попыталась молиться, но мысли были слишком растревожены, и страшило ожидаемое завтра. Не было камыша, чтобы зажечь свечи, комнаты оставались темными и холодными. Без горничных Екатерина не могла расшнуровать платье и раздеться, чтобы лечь в постель, хотя все равно снимать одежду было слишком холодно. Сняв чепец, туфли и подвеску, которую она носила всегда, – крест с тремя жемчужинами, подаренный ей Генрихом давным-давно, – она забралась в постель и свернулась клубком под покрывалом.

На следующий день ее разбудил стук в дверь. Это был Саффолк. Не обращая внимания, она села перед зеркалом и попыталась привести в порядок волосы, чтобы надеть чепец. Было так холодно, что Екатерина отыскала толстую шаль и завернулась в нее.

Теперь у дверей стоял лорд Маунтжой и кричал, что принес ей завтрак. У Екатерины слегка кружилась голова от голода, но она боялась открыть дверь, чтобы ее не схватили и не отправили насильно в Сомерсхэм.

– Унесите все! – крикнула она.

Камергер слезно просил, но она была неумолима.

Дрожа, Екатерина подошла к окну посмотреть на заиндевевший мир и тут заметила странную вещь. Там были люди, судя по одежде из грубой домотканой материи – местные батраки с ферм. Они молча собирались за крепостной стеной и распределялись группами вокруг замка. Руки у всех были в перчатках, а в руках – косы, вилы и прочие хозяйственные инструменты. Люди держали их на изготовку, будто оружие, но ничего не делали, просто стояли, смотрели и ждали.

Екатерина долго следила за ними. Чего они хотели? Зачем пришли? Потом она увидела среди наблюдавших за дворцом одного из своих уволенных слуг, и тут ее осенило. Ее люди, отосланные из замка, должно быть, рассказали местным жителям, что происходит в башне. И они пришли, эти добрые, верные люди, чтобы выразить молчаливый протест и защитить свою любимую королеву. Это зрелище невероятно ободрило Екатерину.

Позже в тот же день она преисполнилась радости, услышав за дверями голос Элизы.

– Мадам, я принесла вам поесть. Со мной плотник. Он выбьет одну из филёнок внизу двери, чтобы я могла передать еду.

– Благодарение Господу! – выдохнула Екатерина.

Она уже едва не падала в обморок от голода.

– Марджери еще здесь?

– Да, мадам, она тоже остается.

– Как я рада! Я просила вас обеих. Герцог позволил мне оставить только вас двоих. Надеюсь, Марджери не слишком расстроена тем, что Элизабет придется уехать.

– Она все понимает, мадам. Не волнуйтесь.

Несколько ударов молотком – и филёнка оказалась на полу. Сквозь этот шум Элиза прокричала:

– Выгляните в окно, ваша милость! Местные простолюдины пришли поддержать вас. Герцог сильно переживает из-за этого. Он больше ничего не станет предпринимать, пока не получит распоряжений от короля.

Екатерина снова подошла к окну. Внизу собралось еще больше людей. Они просто стояли и смотрели, но от них исходило ощущение угрозы. Ничего удивительного, что Саффолк напуган.

Однажды в конце декабря, когда Екатерина просидела взаперти в своей комнате уже около двух недель, лорд Маунтжой пришел сообщить ей, что Саффолк отбыл ко двору: король распорядился, чтобы она пока оставалась в Бакдене. Екатерина вздохнула с облегчением, потом снова выглянула в окно. Работники, которые все это время стояли на страже, сменяя друг друга по часам, разошлись, и она поняла, что теперь может спокойно открыть дверь.

Екатерина вышла в зал для приемов – трона под балдахином в нем теперь не было – и созвала свой двор. Однако перед ней предстало всего несколько человек. Два года назад у Екатерины было двести пятьдесят фрейлин, теперь осталось всего три – Элиза Даррелл, Бланш и Исабель де Варгас, а камеристка всего одна – Марджери Отвелл. Хотя Марджери противилась, говоря, что она уже слишком стара для роли фрейлины – ей было под сорок, Екатерина немедленно решила уравнять ее с тремя остальными помощницами, дабы возместить увольнение сестры. Кроме четырех дам, при дворе Екатерины оставались портной мистер Уилер, его жена Дороти, два врача, фармацевт мастер Хуан, а также конюшие и церемониймейстеры – Филип, Энтони и Бастьен. Кроме того, Екатерину не лишили прачки, повара, младших горничных, которые делали уборку, ювелира, верного Франсиско Фелипеса и ее испанского исповедника епископа Лландаффа. Большинство из них уже были немолоды, а докторам так вообще полагалось бы наслаждаться покоем в отставке. Разве заслужили они такую жизнь? Тем не менее все они предпочли остаться и разделить с Екатериной лишения. Ей стало стыдно.

– Они позволили мне остаться, мадам, потому как считают, что от меня будет меньше вреда, чем от кого бы то ни было другого, – сказал ей епископ. – А вот ваших английских священников отца Эйбелла и отца Форреста заставили уйти.

Екатерина обняла их всех, от души радуясь, что видит вокруг себя эти дружелюбные лица. А потом она распорядилась приготовить сытный обед – или то, что считалось таковым здесь, за которым собрались все. Даже изумленная прачка и та была усажена за стол.

Екатерина опасалась, как бы неповиновение Саффолку не вызвало наложения дальнейших ограничений на ее двор, однако Элиза, как и прежде, могла уходить и возвращаться. Именно так Екатерина узнала от Шапуи, что – наконец-то, наконец-то! – папа Климент созвал суд консистории, который должен объявить решение по делу короля.

– Элиза, нельзя терять времени. Есть ли у нас какой-нибудь способ отправить письмо императору?

– Я постараюсь, мадам.

Позже в тот же день девушка вернулась из гостиницы «Лев» и рассказала, что встретила там одного судоводителя, который приехал домой между плаваниями. Скоро он должен вернуться в Бостон на свой корабль, который будет заходить в Брюгге, где, по его словам, можно найти судно, чтобы с ним передать письмо в Испанию.