Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

была нас нагнать: с ними что-то случилось. Если нападающие намерены ждать до рассвета, я должен успеть добраться до повелителя Джайна…

– Лейтенант, а вы не думаете, что они могли выставить наблюдателей на дороге?

– Если я поеду по другому берегу реки, там есть брод…

– Я знаю тот брод, лейтенант, но вода в реке поднялась, и вряд ли кто-то осмелится им воспользоваться.

– Именно потому они и не будут за ним следить.

– Лейтенант, вам не следует ехать одному.

– Капрал, возможно, повелитель прав и я действительно ошибаюсь. Но лучше подготовиться к худшему. Объясните все это кастеляну Деларану.

– Слушаюсь, лейтенант.

Они развернули уставших лошадей и начали спускаться с холма.

Звезды ярко светили в ночном небе, когда Нарад спешился вместе с остальными солдатами из отряда Бурсы. На лесной поляне их ждал другой отряд легиона, хотя ни на ком из бойцов не было мундиров. Из неосвещенного лагеря им навстречу выехала женщина-офицер.

Она была высокого роста и хорошо сложена, но двигалась слегка неуверенно и как-то расслабленно; Нарад даже подумал, уж не пьяна ли она. Однако, когда женщина заговорила, слова ее прозвучали резко и четко:

– Капрал Бурса, какие у тебя новости?

– На дороге возникли небольшие осложнения, лейтенант. Однако мы уже обо всем позаботились. И можно точно сказать, что никакое подкрепление с севера не успеет к ним вовремя. Капитан Скара Бандарис ответил гонцу, которого я к нему послал?

– Боюсь, капрал, я перехватила твоего посланника.

– Прошу прощения, лейтенант?

– Слишком рискованно. Я решила, что будет благоразумнее, если никто из солдат легиона не поедет в Харканас. Понимаю, тебе хочется получить подтверждение твоего приказа. Можешь не беспокоиться: Инфайен Менанд дает слово, что мы сделаем все необходимое. И цель этих первых небольших кровопролитий состоит в том, чтобы предотвратить куда большую кровь. Ясно?

– Так точно, лейтенант.

– А теперь снимайте все знаки различия легиона. Вас ждет запасная одежда.

Нарад стоял достаточно близко, чтобы слышать их разговор. Он предположил, что эта женщина и есть Инфайен Менанд, хотя кто их разберет.

Так или иначе, когда Бурса повернулся к солдатам, Нарад даже в темноте увидел на его лице тревогу.

– Вы слышали, что сказала лейтенант, – обратился он к подчиненным. – Отправляйтесь к той груде одежды, и побыстрее. Когда переоденетесь, можете немного поспать. Мы отправимся в путь пешком задолго до рассвета. Ужин сегодня будет холодный. Пошевеливайтесь!

Нарад вместе с остальными пошел за одеждой. Перебирая ее, он нащупал на некоторых вещах липкие пятна крови.

– Отрицательское дерьмо, – пробормотала женщина рядом с ним. – На случай, если кого-то из нас убьют.

– И что, тогда его просто бросят? – спросил Нарад.

– Ну да, Вонючка. Как обычно.

Нараду не слишком понравилось подобное прозвище, но ему хватало ума не обижаться, поскольку тогда все стало бы только хуже.

«Всего лишь еще одна ложь».

Женщина бросила на него взгляд:

– Ты что-то сказал?

– Нет.

– Вот и правильно, – буркнула она, поднимая и встряхивая какую-то рубаху. – Я четыре года голодала после того, как меня отправили в отставку. Однажды меня поймали на сельской дороге четверо высокородных парней. Они заявили, будто от меня воняет, и едва не утопили в реке. Смеялись, лапали меня, а потом бросили голую в грязи. Я рисковала жизнью, чтобы им ничего не угрожало, и как эти гады со мной поступили? Так не должно быть, и теперь они за это жестоко поплатятся.

Нарад уставился на нее. Остальные прислушивались к их разговору, хотя он подозревал, что раньше все уже не раз слышали эту историю. Вероятно, у солдат имелись и свои собственные перечни претензий. Общие обиды порой связывают крепче, чем пролитая кровь.

«А мне изуродовал рожу ветеран легиона, так что пусть вас всех поглотит Бездна».

Нарад посмотрел на рубаху, которую держал в руках, и бросил ее на землю:

– Только что сообразил, что мне ничего отсюда не нужно. Я ведь и так без мундира.

Женщина коротко рассмеялась:

– Повезло тебе. Иди поспи, Вонючка. На рассвете придет время убивать.

Они разбили лагерь на поляне перед новым Большим домом Андариста, молчаливым и пустым, но готовым принять жильцов. В темноте, когда солдаты выстроились в защитный круг, Энесдии наконец позволили выбраться из экипажа. Толстый и тяжелый плащ с капюшоном тянул ее к земле.

Было уже поздно, и отец стоял в одиночестве у костра, не сводя взгляда с огромного величественного строения. Девушка подошла к нему, ощущая внутри какую-то странную пустоту и страх перед ближайшим будущим.

– Тебя ждет прекрасный дом, – сказал повелитель Джайн, беря дочь за руку.

Она ощутила тепло его пальцев, чувствуя в них силу, но вместе с тем и болезненную тоску. Ей предстояло покинуть отца, и между ними все должно было измениться. Энесдии вдруг страстно захотелось вернуться к прежней жизни, вновь надеть простую одежду времен детства и, смеясь, бегать наперегонки с Крилом, швыряя в мальчика спелыми плодами и пятная их соком новую рубашку. Как славно было бы ощутить тепло солнца тех дней, когда его не закрывало ни единое облачко, а в воздухе ощущался запах свободы, которого она тогда в полной мере не понимала, а теперь не познает уже никогда.

– Прости, что отослал Крила домой, – промолвил отец.

Он рассказал о своих опасениях Энесдии, но та сочла их необоснованными. Как Андарист, так и Аномандер с Сильхасом наверняка восприняли бы нападение на высокородных как объявление войны. Легион ни за что не осмелился бы на подобное, рискуя потерять уважение всех в королевстве, начиная с самой Матери-Тьмы. Энесдии порой казалось, что отец не говорит ей всей правды, пусть даже и действуя из благих побуждений.

– Наверное, так будет лучше, – ответила девушка, пытаясь загнать внутрь мерзкое чувство обиды, ощущение, что она осталась одна именно тогда, когда нуждалась в Криле больше всего. – Он ходил с несчастным видом уже много недель, может даже месяцев, подряд. С тех самых пор, как узнал о предстоящей свадьбе.

– Что ж, – вздохнул отец, – его вполне можно понять.

– Неправда, – возразила она.

– Но доченька…

– Почему Крил не может радоваться моему счастью? Если бы он сам женился, я бы искренне за него порадовалась!

– В самом деле?

– Ну разумеется. Любовь ведь такой драгоценный дар. Разве может быть иначе?

Отец не ответил.

Энесдия нахмурилась, размышляя над его молчанием.

– Это всего лишь эгоизм, – заключила она. – Крил мне как брат, а ни один брат не расстроится из-за того, что его сестра выходит замуж.

– Верно, милая. Но с другой стороны, Крил ведь на самом деле тебе не брат.

– Знаю. Но суть не в этом.

– Боюсь,